Теперь мне стало предельно ясно, почему Жефруа в нее влюблен. Да тут бы любой влюбился, реально. Красота Меаль была совершенной. И, любуясь этой красотой, в вдруг понял, какого свалял дурака в башне Салданаха.
Меаль – дочь эльфийки Нуир-Эгатэ и человека Заламана. И человеческого в чертах ее лица гораздо больше, чем эльфийского. Она полукровка, а Фьорделис была истинной эльфийкой. Я с самого начала должен был догадаться, что Салданах меня обманул…
– Мать твою тру-ля-ля! – прошептал я, просто очарованный этой красотой. – Теперь понятно, чего это все из-за тебя с ума посходили.
Наверное, мой шепот был слишком громким. Или же мне просто следовало подойти к ее постели, чтобы пробуждение случилось. Я услышал громкий вздох, а потом Меаль открыла глаза. У меня дыхание перехватило, когда я заглянул в эти огромные фиалковые колдовские глаза.
– Мой король! – услышал я удивительно красивый грудной голос. – Ты пришел. Я так ждала тебя.
– Меаль! – сказал я, не в силах оторвать взгляда от ее лица. – Меаль!
– Жефруа, любимый мой, – эльфийка протянула мне руку, и я вздрогнул: ее пальцы были ледяными. – С последней нашей встречи прошло так много времени. Я видела сны, и ты в этих снах всегда был рядом со мной. Согрей меня!
– Согреть? – Волосы на моей голове зашевелились. – Сейчас, сейчас…
На мгновение мне показалось, что задавленная моим бесцеремонным вторжением душа бедного Жефруа попыталась помешать мне, овладеть своим телом и не допустить происходящего, но магия Омартэ совершенно лишила его жизненной силы. Я сел на кровать рядом с Меаль, взял ее маленькую, будто фарфоровую, ручку в свои ладони и почувствовал, как исчезает кукольная мертвенность, как входит в девушку живое тепло.
– Сегодня ночью я буду пророчествовать для тебя, любимый мой Жефруа, – сказала Меаль, и от звуков ее голоса у меня мурашки шли по телу. – Я так рада, что ты пришел.
– А я как рад! А что еще мы будем делать?
– Я хочу, чтобы у нас все было как обычно. Мне так хочется снова увидеть звезды!
– Какие звезды? – не понял я.
– Звезды в ночном небе. Мы ведь будем гулять в парке до утра, любимый?
– Гулять в парке? – Я выдавил идиотский смешок. – Да-да, любимая, конечно, сколько хочешь. А чего ты еще хочешь?
– Подарков. Ты ведь приготовил для меня подарок?
– Э-э-э…конечно! Я подумал, что в этот Самахейн ты сама выберешь для себя тот подарок, какой пожелаешь.
– Daenne sei Mear Tien adoer, – прошептала Меаль, приблизив ко мне свое чудесное лицо и закрыв глаза, – aennie wardelenn Maelye soer Amienne!
Боже, боже мой! Еще немного, и я не смогу себя контролировать…
– Я расскажу тебе о своих снах, – шепнула Меаль, улыбаясь. – Мне снились очень красивые сны. Мне снились залитые солнцем вересковые пустоши Айонны, багровые от закатного солнца облака над дюнами и вечерний прибой, оставляющий на песке теплую пену. Еще мне приснился сон про башню. Про огромный белый шпиль, который пронзал небо. Хочешь, расскажу?
– Расскажи.
– Я шла по равнине, и вдруг передо мной из земли вырос этот шпиль, – Меаль говорила нараспев и закрыв глаза. – Я обхватила его руками и почувствовала идущий от шпиля жар. Он начал быстро расти вверх и увлекал меня под облака, в синеву неба, прямо к солнцу. У меня закружилась голова, и я еще крепче схватилась за шпиль. Странный, странный сон. Он ведь глупый, правда?
– Нет. Я хочу тебя поцеловать.
– Поцеловать? – В глазах Меаль появилось непонятное мне удивление. – Поцеловать?
– Да, поцеловать, – я наклонился к ней и коснулся губами ее розовых безупречных губ. – Ты прекрасна.
– Что ты сделал? – неожиданно сказала Меаль.
– Поцеловал тебя. Это было…
– Ты раньше никогда так не делал, – ответила девушка-кукла.
До меня не сразу дошло, что она сказала. И когда я въехал в смысл ее слов, они поразили меня не меньше, чем ее сверхъестественная красота.
– Погоди, любимая, – в полном ступоре промямлил я, – ты хочешь сказать, что Жефруа… что я никогда тебя не целовал?
– Нет, – с самым наивным видом ответила Меаль. – Это что, новая игра?
Опаньки! Я так разволновался, что аж взмок. Это что же получается – Жефруа эту красотку даже ни разу не поцеловал за все эти годы? Чем же они занимаются в дни, когда она оживает? Ну и дятел этот лансанский король! Форменный дебил…
– Постой, – лихорадочно заговорил я, – у меня что-то с памятью творится, я все забываю. Ты говоришь, родная, что я никогда не делал так, как делал сейчас. А что я делал?
– Ты читал мне красивые стихи, брал за руку и приводил к своим друзьям, чтобы они видели меня. Чтобы весь Лансан знал, что я здесь, с тобой. Мы смотрели празднество, которое ты устраивал. А потом гулял со мной в парке до утра, и мы смотрели на звезды. И еще, ты дарил мне подарок, – Меаль так лучезарно улыбнулась, что меня снова бросило в жар. – Мне очень хотелось оставаться с тобой всегда, но наступало утро, и меня одолевал мой сон. Но во сне я часто видела наши встречи.
– Понятно, – я закрыл глаза и несколько секунд собирался с мыслями. – Мне все понятно. Мы играли с тобой в игры, гуляли, я дарил тебе игрушки, которые ты приносила сюда, и которые лежат в прихожей, верно?
– Конечно. Ты такой милый.
– И больше ничего не было?
– Нет, ничего, – тут Меаль покраснела и опустила взгляд. – Однажды ты обещал показать мне настоящего дракона. Это было давно, в день Имболк, в год моего пятнадцатилетия.
– Два года назад?
– Три года назад, – поправила Меаль.
«Этой красавице восемнадцать, по крайней мере, она считает, что ей восемнадцать, – думал я, глядя на Меаль. – Жефруа, судя по всему, далеко за тридцать. И все последние годы он продолжает относиться к ней, как к ребенку. Дарит ей зайчиков и кукольную посудку, водит за ручку по дворцовому парку и травит ей байки. Рассказывает сказки восемнадцатилетней красавице, которой давно пора замуж. Правда, мозгов у нее как у блондинки, но это не главное. Ей снится белая башня, а это что-нибудь да значит, как сказал бы Зигмунд Фрейд. А этот имбецил все еще считает ее малым ребенком. Вот она какая, королевская любовь. Импотент чертов, слюнтяй! Правду об этом знал Альбано, потому-то он и лезет в Лансан и хочет заполучить эту красавицу, чтобы… Нет, Жефруа, ты не просто король и не просто идиот. Ты король идиотов. Я считал тебя извращенцем, влюбленным в куклу, но ты хуже извращенца. Все эти годы из-за твоей инфантильности Меаль продолжала оставаться куклой, гибли на полях сражений люди, эльфы, гномы, из-за тебя Мастер и Рискат получили возможность плести свои интриги, из-за твоей невероятной прекраснодушной тупости эльфийские пророчества до сих пор не сбылись. Вот и весь фильдеперс. Сукин ты сын, Жефруа! Сукин ты сын…»
