Бабуля широко улыбнулась мистеру Амуну, леди Виктори же одарила самой ласковой улыбкой. Предупреждение у бабули такое, мол, тронешь — убью. Ну это она так, шутит. Наверное…
— И мой жених… — Я посмотрела на Вилмара в поисках спасения. А что, сам заварил эту кашу, пусть сам и расхлебывает. Я предупреждала. — Вилмар фон Линер.
Мама его как родного обняла, отец ограничился рукопожатием, бабуля подмигнула. Штирлицы.
— Пройдемте на кухню, Эли нам приготовит чай. — Вилмар приглашающим жестом указал на дверь кухни, куда первой зашла бабуля.
Я же подождала, пока все зайдут, прикрыла дверь и обратилась непосредственно к жениху:
— Ты понимаешь, что каждая минута, которую они находятся вместе в радиусе ста километров, приближает весь этот город к неминуемой гибели? — Я старалась быть спокойной. У меня не получилось! Я слишком хорошо знаю свою бабулю…
— И что ты предлагаешь? — Вилмар поднял брови. — Выгнать их на улицу?
Тогда конец придет не только городу, но и всему Эсгарду.
— Надо нейтрализовать возможные очаги конфликта. — Единственный разумный выход в данной ситуации.
— Что?
— Надо нейтрализовать бабулю, твою маму и моего отца. — Вилмар еще больше удивился. — Не убить, а… напоить.
Прекрасная идея!
— Моя мать не пьет.
— Вилмар, послушай меня, если мы оставим все как есть, от твоей мамы останется только суслик! И не факт, что он будет живой! — прошипела я, пытаясь вразумить умнейшего человека.
Мужчина выдохнул и зашел в кухню.
Да, ну и дело нам предстоит… Восстановление Заблудшего леса ерунда по сравнению с этим…
На кухне царила тишина. За столом расположились так: по правую сторону моя семья, по левую — Вилмара. Сам жених стоял рядом, не решаясь присесть. И я его понимаю. Сядь на «вражескую» территорию — получишь от своих, сядь на свою… А где эта своя начинается, если мы все через неделю станем одной большой семьей? О, мать-природа, зачем ты так над нами пошутила…
— Эли, — тихонько позвала я Хранительницу.
— Да, хозяйка?
— Значит, так… Бабуле, леди Виктори и моему отцу в чай добавь чего покрепче.
— Я поняла.
— Только чтоб незаметно было. — А то плохо потом будет всем. Мне в первую очередь.
Я встала рядом с Вилмаром, наблюдая за гляделками: кто кого пересмотрит. Первой тишину нарушила бабуля.
— Итак, раз нам предстоит породниться, предлагаю сделку.
Так, так… Любопытно. Надеюсь, убивать никого не придется.
Мистер Амун решил взять на себя роль парламентера.
— Какую сделку?
Как раз вовремя на столе появились кружки с чаем, посредине возник фруктовый пирог. К пирогу никто не притронулся, а вот чай синхронно отпили.
С одной стороны, довольно забавная картина, а как представишь, на что они все способны… Забава тут же пропадает.
— Свадьбу детям мы не портим, после свадьбы стараемся не пересекаться. — Бабуля у меня наимудрейшая. — Согласны?
Единственное, что сказала леди Виктори, было:
— Разумеется.
У меня сердце из пяток выбралось и на место вернулось. Я уж думала бойни не избежать, а потом еще война родов через три поколения… Кому оно надо, верно?
В общем, все решили съесть по кусочку примирительного пирога, Эли обновила кружки…
Признаться, не знаю, что она подмешала в чай, но «окосели» все быстро. Причем все без исключения. А я ведь четко круг лиц обозначила.
Всем известно — у пьяных язык развязывается дальше некуда. Так никто не исключение.
Бабуля с мамой и леди Виктори начали разговаривать о жизни, любви, семье, плакать украдкой, что детей своих женят, и все прочее. Со стороны отцов только и слышалось: «Мужик, уважаю».
Чай им Эли периодически обновляла, потому ночью эта честная компания решила выбраться в город. Праздник же у них, детей женят! Одних мы, конечно, не отпустили, пошли с Вилмаром за ними.
Побывали мы за ночь… везде, куда только пускали. Оказалось, что у наших родителей много общего, и они это общее активно обсуждали.
Наутро у всех болела голова, было похмелье и осознание того факта, что они все реально сдружились. Потому что за эту ночь были и стражи, и погони, и даже кражи, правда ботанического сада, но не суть. Эта компания любой молодежи могла дать практические уроки того, как пить не надо. Вернее, как не надо гулять в таком состоянии. Короче, контролировать себя надо.
— Подружились же, — мы сидели с Вилмаром на траве в саду, — это главное.
Ну да, ну да… Эта дружба втройне опасна. Пара таких посиделок — и посадят их за решетку за массовые беспорядки.
Посмотреть бы сейчас кристалл памяти с нашим походом. Кристалл памяти.
— Вилмар, — я вспомнила одно невыясненное обстоятельство, — покажи-ка мне кристалл памяти нашего с Котэном похода.
Вилмар напрягся.
— Зачем? — Действительно, зачем?
— Хочу знать, кто меня в комнату принес и переодевал. — Вилмар замялся. — Неси, неси.
А то ишь, показывать не хочет. Думал, я забуду. Вообще забыла, но ведь вспомнила.
Жених с балкона своего кабинета выглянул:
— Поднимайся наверх. — Наверх так наверх. Мне разницы нет, где смотреть. Главное, посмотреть.
А посмотреть было на что.
Мы с Котэном, шатаясь из стороны в сторону, горланим песню, я пытаюсь что-то наколдовать, затем я хочу пнуть Вилмара, падаю, он меня ловит и несет на руках в башню.
— Так это ты меня переодел! — А я все голову ломала, какой такой негодяй переодевал меня, беззащитную.
— Сама ты была не в состоянии. — И смеется.
Смейся, смейся… Покажи ты мне этот кристалл тогда, я бы в жизнь не простила. А сейчас… сейчас я рада, что не увидела его раньше.
Заботясь о счастье других, мы находим своё собственное.
Платон
— Лови его! — разорялся Котэн напополам с Деоном. — Туда, туда!
Мы с Аверой бросились в разные стороны, чтобы успеть поймать длинноногое чудо.
— Правее! — кричал Деон, а Котэн следом:
— Левее!
Мы с Аверой переглянулись, смачно выругались и, сложив руки на груди, повернулись к крикунам-командирам.
— А чего стоим, мальчики? — невинно поинтересовалась травница.
— Идите, ловите, а мы будем руководить процессом, — это уже я добавила.
Деон с Котэном переглянулись, оба затылок почесали и виновато так:
— Вы же его создали…
— Да, — поддакнул Котэн, — вам и ловить.
Я возмутилась.
— А кто, напомните мне, подначивал: да не бойтесь, все получится. — Авера засмеялась. — Не вы ли на пару?
Котэн начал хвост теребить, Деон облака разглядывать. Вот они, мужики. Значит, все женщины делать должны. И создать, и поймать. Все на наших хрупких плечах.
