— Мне тоже, — решила Сиена, переставляя свой стул так, чтобы целиком уместиться в тени крыла.
— Хм... что-то около двух километров в секунду, — сказал Петер, постукивая себя телефоном по подбородку.
— И-и! Так я бы тебе эти спутники вывела на Г-32, маленьким носителем за стратосферу, никаких ракет не потребуется.
— Г-32! Ты что, чокнулась? Знаешь, во что это обойдется? Экономия, дорогая, экономия; ты для начала подсчитай, прежде чем говорить. Ну и что, что ракеты — примитив, если этот примитив окупается? Ведь проще всего было бы выплевывать эти спутники через приподнятый на несколько километров Проход, но это тоже дороговато.
Что там, Чико? Только не говори, что у тебя цыпленок подгорел.
— Господи Иисусе, — шепнул гаитянин и размашисто перекрестился.
Ван дер Крёге и обмахивающаяся бортжурналом Сиена взглянули туда, куда уставился Чико, а Чико таращился на опушку леса, находившуюся от них в двадцати метрах. Оттуда выходили духи.
Все трое вскочили на ноги.
— Ну ладно, — прошипел ван дер Крёге. — Ну славно. Где камера?
Молчание.
— Чико, — повторил ван дер Крёге. — Бегом за камерой!
Чико раком забрался в машину.
Д’Аскент наклонилась к курточке, вынула солнцезащитные очки и нацепила на нос: очки пилотов могли, кроме всего прочего, увеличивать изображение.
— Ну? — спросил ван дер Крёге.
— Идут на нас.
— Сколько? Трое?
— Трое.
— Плотнеют?
— Угу.
Вернулся Чико.
— На! — Он бросил Петеру камеру.
Петер приложил прибор к глазу, включил. Духи плыли к ним в футе над землей. Он начал записывать. Как и в предыдущих случаях, это были туманные, полупрозрачные призраки существ, превышающих ростом человека, кажущихся очень массивными. Однако рассмотреть отдельные части их тел практически не удавалось, хотя в общем было видно, что их покрывает что-то вроде плюща, переплетенного толстыми жгутами и прикрытого мутными пленками. Туловище? Голова? Конечности? Явное отсутствие. Скорее всего они относились к какому-то подклассу евгленоидов, потому что цветом плющей — сернисто-желтым — походили на моррисоновскую растительность, однако ван дер Крёге не должен был забывать, что это не жизнь, а смерть, и такие ассоциации вряд ли имели какой-то смысл, будучи всего лишь приравниванием неизвестного к неизвестному.
— Спринтерами их, правда, не назовешь, но осталось всего пятнадцать метров, Петер.
— В машину! — распорядился ван дер Крёге, не отводя объектива от духов.
Приказ был выполнен немедленно.
Ван дер Крёге снимал до тех пор, пока духи не оказались в шести метрах от него. Тогда он забрался в машину, присел в дверях и пристегнулся ремнем безопасности. Сиена подняла конвертоплан на высоту трех этажей. Петер продолжал съемку. Духи остановились у стульев и столика с кухонькой.
— А ведь сожрут наших цыплят-то...
— Чтоб они подавились.
Несколько секунд духи висели неподвижно, потом растворились в воздухе.
— Продолжим завтрак?
— Ты спятила?! Наверх и в поселок; на сегодня хватит!
Во время полета Петер несколько раз просмотрел запись, так как на этот раз духи «позволили» себя заснять и были зафиксированы с такими подробностями, каких никогда еще не удавалось зарегистрировать.
Как только они вышли из электромагнитной бури Дракона, Петер набрал номер Мухобоя. Тот не ответил. Тогда он перезвонил Зеленому Ясю, выполнявшему обязанности заместителя директора.
— Иди и разбуди нашего экзорциста, у меня четверть часа чистой записи встречи с ними на Драконе.
— С кем?
— Ну, с призраками. Буди Мухобоя. Мы будем через... час десять.
Зеленый Ясь пробормотал что-то невнятное.
— Что такое?
— Я говорю, нет его, — фыркнул Ясь. — Забрал свои шмотки и ушел.
— Куда ушел?
— Я знаю? Куда-то. Он пробовал связаться с тобой, но ты был над Драконом, тогда он позвонил мне. Сказал, что идет улаживать дело. Не мог же я ему запретить!
— Но хоть задержать до моего возвращения мог?!
— Как?
— Ладно, бог с ним. Телефон он взял?
— А почему б не взять?
— Не знаю. Он не отвечает. Не спит же на ходу. Где ты?
— В конторе.
— Бери роллер и жми к нему, проверь в ящиках... и вообще.
— Это так важно?
— Если аппарат взял, а не отвечает, значит — не может. Надо бы кого-нибудь послать на сигнал его передатчика, он уже может там гнить.
— А передатчик у него вообще-то есть?
— Ему дали перед Проходом в бутылке с колой. Он, наверное, даже не заметил, как проглотил. Проверь в пакете Клаймора, там у него подробные данные, в том числе характеристика сигнала.
— Если он действительно пошел ловить духов, то передатчик нам не поможет.
— Это верно. Дракон.
— Дракон. Ну так что? Ехать?
— Пошли кого-нибудь. Ну дела! Клаймор мне башку свернет.
Аппарата не было. Во всяком случае, они его не нашли. Походило на то, что Мухобой либо не объявляется сознательно, либо связь глушит электромагнитный рев Дракона, или же попросту Мухобой не принимает их вызовы, потому что не может. Отсутствие сигналов личного передатчика говорило скорее в пользу второго предположения, однако не исключало и того, что Мухобой лежит хладным трупом где-то посреди Дракона и они уже не отыщут его никогда.
Ван дер Крёге пытался обратным ходом восстановить действия Мухобоя. Это было чрезвычайно трудно: Мухобой явно избегал чьего-либо общества. Скорее всего он ознакомился с собранными сведениями о привидениях, просмотрел съемки, прочитал экспертные заключения и доклады. И уж наверняка разговаривал с Торном, который после несчастного случая на Драконе залечивал, вопреки указаниям врачей, на месте сломанную конечность.
— Что он хотел знать? — спросил Торна Петер.
— То же, что и все. Что именно меня испугало. Он провел со мной сеанс дурацкого психоанализа. Он рисует?
— Не понял.
— Рисует, говорю? Ну, понимаешь? Портрет. Или фотографирует?
— А что?
— Ты заметил, какой у него взгляд? Судя по фамилии, он родился где-то в Восточной Европе. В том культурном кругу это ненормально. Там или смотрят в глаза, или вообще отводят взгляд, иначе человека начинают принимать по меньшей мере за невежу, если не за сознательного наглеца.
— А он?
— А он — как художник. Сразу все тело — без деления на части. Нет чтобы видеть лицо. Он смотрит. Смотрит. Ты и вправду не заметил?
Потом оказалось, что доктор Флавио видел Мухобоя, отправлявшего моррисоновской ночью за своим бунгало какой-то ритуал.
— Что именно? Конкретно?
Флавио почесал пупок.
