Потом внезапно возник образ пропавших волшебных книг, запертых в темном тайнике, в тайнике, где пахло злом. Вот из одной книги вырвался огонь, он горел с такой силой, словно в нем рождалась новая жизнь, и из того огня — из этой книги — выпрыгнул черный единорог, вновь свободный, вырвавшийся из тьмы к свету, чтобы искать…
Голос раздался в последний раз:
«…Уничтожьте книги!»
Это был вопль отчаяния. Почти стон. Этот вопль остановил поток образов, этот вопль о помощи затмил все. Он кричал о невыносимой боли.
И наконец, поднимаясь громче звуков битвы, раздался крик Ивицы. Сильфида отпустила черного единорога, покачнулась и упала навзничь, чуть не потеряв сознание от яркости увиденного. Ивица встала на колени и наклонила голову, к горлу подступала тошнота, тело пронзал холод. Ивица думала, что умирает, и в то же время поняла, что это не так. Она ощущала, как рядом дрожит черный единорог.
Слова последнего крика застыли на губах Ивицы:
«Уничтожьте книги!»
Ивица приподнялась и прокричала эти слова через всю поляну, через все поле боя.
***
Слова были как крошечные клочки бумаги, подхваченные ветром. Паладин не слышал их, поглощенный яростной битвой. Микс не слышал их, так как полностью сосредоточился на призванных спасти его заклятиях. Советник Тьюс, Сапожок, Сельдерей, Щелчок и Пьянчужка, брошенные бесенятами, лежали скованные, с кляпами во рту на дальнем конце поляны.
Слышал только Абернети.
Пес еще не до конца пришел в себя, и ему казалось, что слова приходят откуда-то из темноты его собственных мыслей. Он полуосознанно моргнул, услышав эхо слов, затем звуки страшного боя, и заставил себя раскрыть глаза.
Посреди поляны в вихре движений и звуков кружились и налетали друг на друга Паладин и черные всадники. Ивица и черный единорог, маленькие фигурки, стоящие на краю поляны, казались пленниками. Остальных друзей Абернети не видел.
Пес дышал с трудом, облизывал нос и чувствовал, как тупая, тянущая боль ломит избитое тело. Абернети вспомнил, где он и что с ним произошло.
Он медленно повернулся, чтобы получше оглядеться. Почти рядом с ним стоял Микс. Захваченный битвой между Паладином и уродливыми всадниками, колдун прошел вперед несколько шагов, которые отделяли его от пса.
Слова снова тихо отдались в мозгу Абернети:
«Уничтожьте книги!»
Пес попытался встать, но тело не слушалось. Он снова откинулся на спину. Нахлынули другие мысли. Уничтожить книги? Уничтожить его единственную надежду снова стать человеком? Как ему могло такое прийти в голову?
Упал еще один уродец, и послышался хруст костей. Паладина окружили со всех сторон, доспехи почернели от гари, погнулись от ударов мечей и секир. Он проигрывал битву.
Абернети знал, что значит, если Паладин потерпит поражение, и перестал думать о себе. Пес снова попробовал подняться, и ему это почти удалось. Морду исказила гримаса боли.
Микс еще раз шагнул вперед, и вдруг его нога оказалась в нескольких сантиметрах от головы Абернети. На колдуне были мягкие туфли; икры были обнажены.
Гримаса боли у Абернети сменилась оскалом. Ему представилась последняя возможность.
Пес быстро поднял голову, схватил колдуна за лодыжку и укусил что было мочи. Микс вскрикнул от боли и удивления, раскинул руки, и волшебные книги взмыли в воздух.
После этого все случилось вмиг. По поляне мимо Паладина и всадников-скелетов, мимо облаков пыли и вспышек зеленого огня пронеслась полоса серебристого свечения. Черный единорог мчался быстрее молнии. Микс как безумный дергал ногой, стараясь вырвать ее из пасти Абернети, и в то же время тянулся за улетевшими книгами. Ивица вскрикнула, и Абернети еще сильнее впился зубами в лодыжку колдуна. Черный единорог настиг книги. Его рог, источник волшебной силы, раскалился добела, пронзил кувыркающиеся книги, переплеты раскололись на мелкие кусочки, будто стекло, страницы разметались по ветру.
Они плавно летели вниз; те, что с изображением единорогов, смешались с другими, выжженными посередине внутренним огнем. Микс закричал и наконец вырвал ногу из челюстей Абернети. Из протянутых рук полетел в единорога зеленый огонь, животное поднялось выше, и огонь прошел стороной. Единорог изогнулся в воздухе, и из крутого рога в колдуна брызнуло белое пламя. Микс отлетел назад. В единорога вновь полетел зеленый огонь, в Микса — белое пламя. Единорог и колдун продолжали с каждой новой вспышкой все яростней обмениваться ударами.
В середине поляны быстро закружился Паладин, широкий меч описал круг, разрубая оставшихся уродцев и разбрасывая их кости. Но теперь это было не важно: всадники-скелеты уже сами распадались на части. Поддерживающее их колдовство пропало, и остались пустые формы.
Теперь Паладин устремился к единорогу и колдуну. Но не успел. Пламя пожрало Микса, он не смог одолеть такую волшебную силу. Колдун вскрикнул в последний раз и обратился в дым. В то же мгновение черный единорог ворвался в бушующий вал огня. Охваченный пламенем, он встал на дыбы, взвился в воздух и словно испарился.
Паладин тоже пропал. Его вдруг озарила вспышка белого света, на какую-то долю секунды свет смыл с рыцаря пепел и пыль, разгладил царапины на серебряных доспехах, и они засияли как новые, а затем и странствующий рыцарь, и свет просто поблекли и растворились в воздухе.
Абернети и Ивица безмолвно смотрели друг на друга с разных концов выгоревшей, пустой лесной поляны.
***
И тут все произошло.
Все это видели — Ивица и Абернети, припавшие к земле на выжженном склоне холма и все еще потрясенные яростью только что завершившейся битвы; советник, кобольды и гномы, тщетно пытавшиеся сесть в оковах, которыми наградили их бесенята; и даже Бен Холидей, едва дыша притащившийся к краю поляны, а до этого пробежавший весь путь от места своего превращения, не зная, что влечет его вперед, зная только, что он должен идти. Все видели, и у всех от удивления захватило дух.
Началось это так: повеял ветерок и нарушил покой гор сначала легким шепотком, а потом шквалом звуков, подобных реву океана. Ветер шел от земли, на которой теперь лежали страницы порванных волшебных книг, играл с пылью и пеплом, гасил несколько тоненьких язычков зеленого пламени, еще мигавших в траве. Ветер поднимался вверх в виде воронки, затягивая разметанные листы в белый вихрь. Обожженные страницы внезапно сделались как новые: потрепанные края разгладились, пожелтевшая поверхность вновь стала первозданно-белой. Листы заполнились рисунками единорогов, перемешались и соединились, неотличимые друг от друга. Стена из страниц раскинулась по небу, неистово шелестя и щелкая под напором хлещущего ветра.
