— Это чего?
— Наглядное пособие, — немного обиделся Упрям, всегда считавший себя неплохим рисовальщиком. — Что непонятно? Гляди: вот я, вот пряжка, вот ты, а это гонец. Я беру пряжку и ощущаю гонца. Словами наваждения передаю тебе его образ, ты его находишь и отражаешь. Тогда я снова говорю слова — на сей раз внушения, но направляю его не на тебя, а опять на пряжку, на которой теперь держится образ гонца. Ты отражаешь внушенное на него — и дело сделано!
Птичка, близоруко щурясь, разглядывала «пособие» и кивала, вникая.
— Ясно… неплохо придумано, только у тебя двух стрелок не хватает. Нет-нет, чертить не надо, а то мы совсем запутаемся! Так, помечай: слова наваждения не годятся, с ними ты скорее внушишь мне все, о чем ни подумаешь. Взбредет тебе на ум княжна, или, скажем, девка твоя крапивная, с которой ты…
— С которой я… Да вы что все, с ума посходили?! У меня с ней ничего не было!
— Да? А Пикуля говорил… ну, неважно. Суть в том, что, какая мыслишка ни проскочит в голове — все на меня наведется и внушится. И отражу я тебе княжну или… или еще чего. И потом, на пряжку нужно отдельное заклинание — образ закрепить, иначе уйдет. Ты слово наложения знаешь?
— Знаю, это как охранные чары на дверях.
— Точно. Переделай на закрепление образа. А вместо наваждения… тут что-то вроде морока нужно.
— Эх, куда хватила! — удивился Упрям. — Морок мне не по плечу пока что, а даже если создам — что с ним потом делать? Эту дрянь только разводить легко, а обратно в небытие заталкивать замучаешься. Так все умные чародеи говорят.
— И правильно говорят. Но наваждение нам не подойдет, это точно. Другое придумай.
— А если то же наложение — только не для чар, а для образа? Сразу и закрепится.
— В сущности, это даже лучше. Но сумеешь ли одним заклинанием и наложить, и закрепить?
— Я попробую. Зато как все облегчается! И ты сможешь силы беречь — ведь связь через пряжку будет устойчивой.
Птичка немного помялась, но согласилась:
— Пиши заклинание. Только обязательно мне потом покажи.
— А ты недурно разбираешься в магии, — отметил Упрям, садясь за работу.
— Так чай не первый день на службе, — донельзя довольная лестным словом, расцвела птичка. — Всякое с Наумом делать доводилось…
Уточнять она ничего не стала, но резной глаз ее явственно подернулся поволокой приятных воспоминаний, и Упрям даже испытал некоторую зависть: по виду птички судя, они с чародеем горы воротили. По одной в день. В качестве разминки.
Он сосредоточился на заклинании, полностью расписал его и принялся выбрасывать слова собственно наложения, заменяя их нужными для направленного наваждения и образного закрепления, как он для себя назвал предстоящие действия. Получалось вроде бы гладко, но птичка нашла к чему придраться, чуть не заставила переписывать набело, но тут уж Упрям отказался: ночь не бесконечная, над бумагами еще надо посидеть.
— Ладно, сойдет, только ничего не напутай, — сказала птичка. — Собьешь мои настройки — я отключусь, делай потом что хочешь. Слушай, а давай, как Наум вернется, уговорим его в преподаватели меня записать? Я могу лекции читать, домашние работы проверять. Я ж не «петушок» какой — зерцало многоцелевое!
— Но ведь чародействовать-то все равно не можешь? — пожал плечами Упрям.
Такова особенность нелюдей, нечисти и духов, а также сотворенных магией существ: они могут владеть очень сильными, иногда необоримыми чарами, но лишь некоторым их набором. Выучить что-то новое способны только люди. Исключения, конечно же, случаются, но слишком редко.
— Ну и что? — дернуло крылышком резное создание. — Зато говорить умею складно. Мне много не надо, два-три ученика… А ведь как славно будет! Решено: как только Наум вернется, сразу попрошу!
— Ладно. Если он вообще захочет разговаривать, я замолвлю за тебя словечко, — пообещал Упрям. И, глядя в счастливый глаз птички, понял, что обрел верного друга.
Должно быть, сидеть на раме все-таки скучновато, даже если «тайком» с такими же «подругами» многоцелевыми перешептываться.
Точно, это была его ночь! Как и с ножнами, заклинание сложилось удачно. Однако выполнить задуманное Упряму все же не удалось.
Неладное он почувствовал уже в тот миг, когда жизненные токи гонца хлынули в ладони через серебро пряжки — не ровные и теплые, как в прошлый раз, а болезненно дрожащие, как расстроенные струны на гуслях. Упрям сумел сдержаться и не нарушить ход заклинания — до того, как зеркало отразило владельца пряжки.
Гонец был ранен. Вражеское копье ударило его в бок, разорвав кольчугу. Задрав кольчатые лохмотья, молодой парень с силой прижимал к окровавленному боку свернутую тряпицу, другой рукой пытаясь затянуть поверх свой пояс. Он лежал на лавке у бревенчатой стены в доме волхва.
Сам Нещур, жилистый, но не слишком здоровый старик, стоял посреди горницы, опираясь на посох и выкрикивая в сторону закрытых ставен слова заклинаний. Голос его звучал из зеркала неразборчиво, да еще мешали треск и грохот: и в окна, и в дверь кто-то ломился.
Видение распалось — Упрям не смог дочитать заклинание. Да и незачем — осажденным людям сейчас не до его внушенных мыслей. Но как же так? Ведь там целая ватага, неужели перемычья стража спит?
Пустые вопросы. «Тати на то и тати, чтоб тишком проникати…» — глупое присловье, но сейчас как никогда верное.
— Одолеют их, — негромко сказала птичка, — как пить дать одолеют.
— И письмо отнимут… Ах, пропасть, что же делать? Как им помочь? Птичка, миленькая, есть тебе с кем связаться в Перемыке?
— Извини… Зерцало там имеется, «петушок» у воеводы. Но… я запоминаю только последний вызов.
Упрям упал на кровать чародея, обхватив голову руками. Про письмо он уже не думал — до него ли, когда люди погибают? Ужасное чувство — видеть все так близко и быть не в состоянии помочь.
— Эх, махнуть бы туда!.. — простонал ученик чародея
— Толку? — вздохнула птичка. — Там, чую, большая шайка
— А у меня — разорви-клинок! Этого они не ждут… эх, если бы как-нибудь!
— Ну, про тайные тропы я все равно ничего не знаю. Вот если только… Ой, да что я говорю! Загубить тебя решила право слово.
— Что? — вскинулся Упрям. — Есть какая-то возможность? Говори!
— Ни под каким видом! — заявила птичка. — Наум с меня голову снимет.
— А я тебя… — Нет, слово «разобью» он и в голову не пустил. — А я за тебя Науму слова не скажу! Говори!
— Ой, какой ты жестокий!.. Ну, слушай. Все равно так себе способ. Дурацкий, честно сказать.
— Да не тяни, гибнут ведь люди!
— А что поделать? — осердилась птичка. — Ты все равно не успеешь их спасти, даже с пером… — Она осеклась, сообразив, что уже проболталась.
