— Никакого Можжевельника больше нет. Меня некуда тащить, Вол. По слухам, Леди собиралась обчистить Катакомбы после того, как управится с Чёрным Замком. Ты знаешь, что это значит. Всеобщее восстание.
С Вола слетели остатки иронии.
— Прямо по Тряской Дороге, двенадцатая миля. Налево по первой просёлочной, мимо сухого дуба. Дальше идёшь миль шесть, за ферму. Там дикие места, лучше иди вооружённым.
— Вооружённым? — Шед расплылся в широкой застенчивой улыбке. — У Маррона Шеда никогда не хватало духа научиться пользоваться оружием. Спасибо.
— И не забудь обо мне, Шед. Меня будут судить на первой неделе следующего месяца.
— Хорошо.
* * *
Когда, по расчётам Шеда, шесть миль от Тряской Дороги были позади, он слез с мула и повёл его за собой. Он преодолел ещё полмили. Дорожка перешла в узкую петляющую тропинку, густо усыпанную сухими ветками. Не похоже, чтобы ею кто-нибудь пользовался. Странно. Что здесь делали Аза с Вороном? Он не смог придумать ни одной сколько-нибудь осмысленной причины для этого. Аза утверждал, что они бежали от Вола. Если так, то почему они не двинули дальше по Тряской Дороге?
Его нервы напряглись. Он потрогал амулет и нож, спрятанный в рукаве. Хвастовства ради он приобрёл два коротких ножа. Один — на пояс и один — в рукав.
Но они были слабой поддержкой пошатнувшейся уверенности.
Тропинка повернула вниз, к ручью, и ещё несколько сотен ярдов следовала вдоль него. Наконец она вывела Шеда к широкой поляне. Он чуть было не выскочил на неё. Шед был городским парнем и никогда в своей жизни не видел местности более дикой, чем Ограда.
Какое-то необъяснимое чувство опасности заставило его остановиться на краю поляны. Он присел на одно колено, раздвинул кусты и тихо выругался на мула, толкнувшего его в спину носом.
Правильно он подумал.
На поляне стоял здоровый чёрный камень. Он был уже размером с лошадь. Шед таращился на лица, застывшие в немом крике ужаса.
Самое то место для таких дел. При таком быстром росте всё будет кончено ещё до того, как кто-нибудь здесь это обнаружит. Если только не наткнётся случайно. А случайный очевидец наверняка сам послужит строительным материалом.
Сердце бухало как молот. Больше всего Шеду сейчас хотелось броситься обратно в Луга и начать там вопить об угрожающей опасности. Достаточно. Он узнал всё, что хотел выяснить. Пора сматываться.
Однако Шед медленно двинулся вперёд. Он бросил поводья мула, но тот, потянувшись за высокой травой, последовал за ним. Осторожно, с остановками, Шед приблизился к чёрной глыбе. Ничего не произошло. Он обошёл её вокруг.
С этой стороны форма камня стала очевидной. Это будет крепость, идентичная той, что нависала над Можжевельником. С одной только разницей — ворота будут смотреть на юг. К этой стороне вела хорошо натоптанная тропа. Ещё одно подтверждение подозрениям.
Откуда взялись чёрные монстры здесь? Означало ли это, что они были разбросаны по всему миру, прячась в ночной темноте и открываясь только тем, кто заключал с ними сделки?
Возвращаясь к тому месту, откуда вышел на поляну, Шед обо что-то споткнулся.
Кости. Человеческие кости. Целый скелет — голова, руки, ноги… До сих пор одет в лохмотья, какие Шед видел на Вороне сотню раз. Он опустился на колени.
— Ворон, я ненавидел тебя. Но я и любил тебя тоже. Я не знал злодея хуже тебя. Но и друга лучше не видел. Ты заставил меня почувствовать себя человеком.
Глаза Шеда наполнились слезами.
Он перебрал в памяти то, что учил в детстве, и в конце концов откопал молитву по умершим. Шед запел голосом, который, казалось, и понятия не имел о том, что такое выдерживать тон или какой-то мотив.
Только один раз, почти неслышно, шевельнулась трава. На плечо ему легла рука.
— Маррон Шед, — сказал голос.
Шед взвизгнул и схватился за нож.
ГЛАВА 43
Луга: По свежим следам
После посещения корабля Ворона я провёл не слишком хорошую ночь. Это была ночь видений. Ночных кошмаров, если хотите. Проснувшись, я не стал вслух упоминать об этих ужасах, потому что всем и так хватало страхов и забот.
Во сне ко мне пришла Леди, чего не бывало со времени нашего отступления, когда повстанцы пёрли на Амулет. Но это было так давно. Она пришла. Золотое сияние могло быть вовсе и не сном, потому что оно переливалось прямо в комнате, которую я делил с пятью моими товарищами. Оно освещало комнату и всех нас. А я лежал с тяжело бьющимся сердцем, ошеломлённо уставившись на танец золотых бликов. Никто больше не проснулся, и позднее я уже не был уверен, что мне всё это не привиделось. Тогда, давно, в прошлые визиты Леди, со мной происходило то же самое.
— Почему ты меня бросил, доктор? Я плохо с тобой обращалась?
— Ну, вопрос стоял так: либо бежать, либо умереть, — прокаркал я, смущённый и сбитый с толку. — Мы бы не побежали, если бы у нас был выбор. Мы верно служили тебе, прошли через все тяготы и ужасы, каких Гвардия ещё не видела. Мы притащились на другой конец света ради тебя без единой жалобы. А когда мы пришли в город Можжевельник и потеряли половину своих людей в штурме Замка, то узнали, что в награду за всю нашу верность нас хотят уничтожить.
В золотом облаке проступили очертания до боли знакомого восхитительного лица. Оно было грустным.
— Этого хотела Шелест. Шелест и Трещина, по причинам, мне неизвестным. Но Трещины нет, а Шелест я приструнила. В любом случае, я бы не допустила такого преступления. Вы были моими избранными людьми. Я не допущу никаких действий Поверженных против вас. Возвращайтесь.
— Слишком поздно, Леди. Кости брошены. Слишком много хороших людей ушло навсегда. Мы потеряли своё сердце, мы постарели. Всё, чего мы хотим, — это уйти на юг и остаться там на тёплом солнце и в забвении.
— Возвращайтесь. Осталось много дел. Вы — мои избранные солдаты. Я награжу вас так, как ещё ни один солдат не бывал награждён.
Я не мог различить ни намёка на вероломство. Но какое это имело значение? Она же обманула своего мужа, которого ввести в заблуждение было гораздо труднее, чем меня.
— Слишком поздно, Леди.
— Возвращайся. Ты один, если не все вместе. Мне нужны твои записи.
Я не знаю, зачем я после этого сказал то, что сказал. Если она ещё проявляла к нам хоть каплю благожелательности и не испытывала желания немедленно ринуться за нами в погоню, то это было не слишком разумно.
— Мы окажем ещё одну услугу, потому что мы постарели, устали и не хотим больше воевать. Мы не встанем против тебя, если ты не будешь действовать против нас.
Золотистый ореол светился грустью.
