Теперь подготовленный маг жизни, такой как Анниэль или Уайда, или владеющий амулетом Жары, мог, находясь далеко от дома, инициировать слабый саморазряд в ближайшем высоком дереве. Тот излучал волновой импульс, достигающий поместья и индуцирующий наведенное поле в каждой антенне. Суммирующий амулет учитывал значения сигнала в антеннах и поворачивал одну стрелку в направлении источника, а вторая указывала расстояние до него. Раздавался звонок. Использование последовательности саморазрядов, по примеру азбуки Морзе, позволяло уже сейчас передавать короткие, а по мере накопления опыта и длинные, сообщения. Таким образом была решена проблема дальней связи. В обратном направлении и во время грозы радиосвязь не работала, но этого никто и не обещал. Никто — это я, разработчик, местный Маркони.
С целью расширения радиосети в нашей и в столичной обителях ордена уже создавались подобные антенные системы. Тогда между обителями и поместьем можно организовать полноценную дуплексную связь. Для передачи будет использован центральный шпиль, а для приема — антенны. По просьбе обителей, да и нам не помешает, Анниэль создала партию амулетов с Жарой-лайт, переносных радиопередатчиков, позволяющих генерировать в деревьях легкие саморазряды. А Гур научил мою птичку защите формулы заклинания, чтобы не опасаться промышленного пиратства. Было забавно наблюдать, как приехавшие на стажировку будущие радиооператоры, в основном опытные воины тайной стражи и дозора, вытягивались в струнку перед небольшой, с выступающим пузичком, фигуркой моей жены, что-то внушительно и авторитетно втолковывающей им.
И хотя вокруг нас менялось многое, одно оставалось незыблемым — искренность взаимоотношений в нашей большой семье, клане и ордене. Никакое прогрессорство, ни маготронные чудеса не стоили и малой толики морального капитала, накопленного задолго до моего появления здесь. Это богатство состояло из любви, дружбы, взаимной заботы. И я убежден, что прочная моральная основа позволит преодолеть любые преграды, с которыми мы рискуем столкнуться в приходящих временах.
Сегодня произойдет волнующее и долгожданное событие. Моя ненаглядная должна родить нам чудесную девочку Жанниэль, которую лелеяла в себе в течение многих месяцев. Обналичит нашу дочурку. Роды уже начались. Уайда прогнала меня с глаз долой, дабы не отвлекал внимание. В сильном волнении я вышагивал по лужайке перед домом. В процессе изгнания, я все же сумел договориться со зловредной львицей, что по окончании родов она кликнет меня. Зная, насколько эта разрушительница моих нервов могуча как маг, я понимал умом, что все должно сложиться хорошо. Но эмоции сильнее рассудка. Как там моя дочка? Любимая жена? Что с ними?
Наконец из окна высунулась счастливая мордочка Уайды.
— Жека, иди уж сюда.
Протолкавшись сквозь толпящихся у покоев взрослых и детей, я ворвался в спальню жены. Анниэль лежала на кровати, бледная, но спокойная. Рядом сидела львица и держала на руках маленький, прикрытый пеленкой комочек. Распахнула. Девочка была красненькая и сморщенная. Глазки зажмурены, на личике плаксивая гримаска. Крохотные кулачки сжаты. Коротенькие ножечки приткнулись к животику. Увидев боязливый взгляд, Уайда весело сказала:
— Не пугайся, все новорожденные выглядят так. Она — вся в тебя. Красавица. Волосики темные. Глазки маленькие. Но синие.
Не утерпела, все же ковырнула меня. Точно, ее фамилия Гадюкина. Ничего, я тебе потом тоже что-нибудь придумаю в отместку.
— Любимый, не маленькие глазки у нашей девочки, а вполне большие, — тихонько возразила жена, — просто Уайда над тобой подтрунивает.
— Ладно уж, не буду издеваться над молодым отцом, — смиренно ответила львица. — Роды прошли легко. Ребенок отлично выношен и здоров. И скоро затребует молочка.
В комнату на цыпочках вошла Майта с букетом цветов в красивой вазе. За ней потянулись детишки. Батя, с блюдом фруктов, замыкал приемную комиссию. Сзади виднелись улыбающиеся лица домашней прислуги в праздничных нарядах.
Дети, наученные Майтой, стали на разные лады повторять «Жанниэль, наша новая сестричка». Оунир был не менее радостен, чем опекаемое им молодое поколение. Хотя и говорил меньше. Серьезный мужчина, он у нас. Мальчишка всегда старался иметь собственное мнение. Умничка. Я потрепал волчонка по голове. Полагаю, что он скоро отыщет именной камешек, достойный новой сестры в своей большой семье.
Деточка очнулась и заплакала. Да так громко! Мамочки засуетились над дочуркой и быстро успокоили. Приемная комиссия, оставив дары, очистила помещение. Анниэль пристроила птенчика к молочку. Послышалось приглушенное чмоканье. К первому кругу родни, куда вошли Анниэль, Гур с его семьей, двое приемных детишек, добавилась еще одна, важная персона. Маленькая девочка, тыкающая жаждущими губками в материнскую грудь.
Жанниэль.
Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически. Чехов
Чистому — все чисто. Суворов
Она росла спокойным и жизнерадостным ребенком. Сдержанность малышке досталась от Анниэль, а оптимизм — от Жеки. Вон как весело ползает по травке. Плотная аура, несомненные задатки к магии жизни. Мы всей дружной компанией сидели на подстилке, раскинутой на поляне, и ели фрукты, запивая морсом. Деревья в округе уже начали менять летнюю листву на зимний вариант и мы желали насладиться последними теплыми деньками.
Жены только что вернулись из короткой поездки на магомобиле к ближайшим, по расположению, родственникам и сейчас оживленно рассказывали о событиях, происшедших в клане. Кто на ком женился, кто кого родил. Сообщили, что в клане появилось много молодых жен издалека. И несколько таких же мужей. Я знал об этом, так как получал приглашение на каждый праздничный обед в честь новой семьи. Жаль, что смог заглянуть, по пути в обитель, лишь на один из них и то без жен. Но все равно славно, что клан растет за счет свежей крови. Жека вдруг поинтересовался, когда его, наконец, примут в клан. Я ответил, что и он, и Анниэль, и вся семья включены в клан сразу же, как только поселились в моем поместье. Жека удивился, вызвав смешки женщин своей наивностью.
— Я думал, тут процедура какая-нибудь должна быть, — оправдывался он, — тогда почему я еще не лысый?
Анниэль с сомнением посмотрела на мужа. Видимо представляла без растительности. Потом ее лицо разгладилось, было очевидно, что воображаемая картина не только не смутила, а даже воодушевила.
— Я согласна, — заключила Анниэль, — в лысом Жеке мне видится нечто пикантное.
