— Как и в руках Стражей.
— Я больше чем уверен, что Стражей они просто используют. Стражи сидят в своей башне и занимаются только собой.
Я не ответил, с одной стороны соглашаясь, с другой — пытаясь найти в таком раскладе возможный подвох. А если невыразимцы предполагают, что мы именно так и подумаем? Но ведь важно то, как они действуют, а пока они даже не слишком активны.
— Клайв, если глубоко просмотреть его память, останутся следы. Что если после нашей встречи его проверят? Мое вмешательство сразу выплывет наружу.
— С момента получения имен это будет уже неважно. Впрочем, после твоего вмешательства необходимость в Буни отпадет, и ты сможешь сам решить, что с ним делать дальше.
Сидя напротив камина, я смотрел что‑то вроде внутреннего фильма о том, как лучше добыть сведения о невыразимцах. Особого оптимизма просьба Пирса не вызывала, хотя ее логичность и полезность казались очевидны. Вариант с похищением был шуткой, но и его я тоже кратко исследовал, почти сразу отбросив: даже если это удастся сделать, о похищении быстро станет известно коллегам Буни, и они получат время и возможность предпринять ответные шаги.
Перебирая в голове варианты, я понимал, что ситуация, при которой мы встретимся, должна казаться Буни безопасной, хотя предпочитал думать о нем не хуже, чем о себе, а я бы в подобном положении просто вытащил из головы опасную информацию и хранил подальше от себя. Однако не факт, что Буни решится на подобный ущерб для психики — такие манипуляции с памятью довольно неприятны, а если воспоминание было связано со многими другими, его изъятие нарушало ассоциативные связи.
В конце концов я устал и лег спать, почти мгновенно провалившись в сон. Мне снилось, будто я стою на горе в Непале; по правую руку от меня была деревня, а впереди, внизу, монастырь. В следующую секунду я уже приближался к воротам. Они открыты, за ними виднеются низкие здания. Все монахи покинули монастырь; я хожу между домами, их двери распахнуты, внутренние помещения темны. Мне надо найти хоть кого‑нибудь, однако в зданиях пусто, лишь в небольшом доме на краю монастыря светится одинокое окно. Но к нему я не подхожу, инстинктивно чуя опасность; от дома веет жутью, и я стараюсь его обходить, страшась и зная, что если туда загляну, меня обнаружат…
Телефонный звонок прервал неприятное сновидение. С облегчением вырвавшись из пространства сна, я взял трубку и, уверенный, что это опять вездесущая Эмилия, включил только звук.
— Мистер Ди? — сказал мужской голос. — Алло?
Я добавил изображение. Круглолицый пожилой мужчина вопросительно смотрел на меня. Я молчал, не в силах сдержать мысленных ругательств. Почему им всем приспичило звонить мне посреди ночи?
— Простите, что звоню так рано, — произнес мужчина, — но другого времени может не быть. Вы меня, вероятно, не узнали?
— Узнал, мистер Грей, — язвительно сказал я. — Вы мне как раз снились.
На его лице не отразилось никаких эмоций. Он слегка кивнул, будто для него было обычным делом являться во сне тем, кому он собирается звонить, и продолжил:
— Нам надо встретиться, если я правильно понял ваш недавний намек.
— Надо бы, — согласился я.
— К себе не приглашаю. Откровенно говоря, нам больше не хочется видеть вас в Азкабане, иначе мы можем остаться без союзников.
— Вы это о ком?
— Нам надо встретиться, — игнорируя мой вопрос, настойчиво повторил Грей.
— Я позвоню вам сегодня в два часа и назову место, — сказал я, взглянув, определился ли номер. Грей кивнул. Я выключил телефон и лег досыпать, недовольный и довольный одновременно.
Без пятнадцати два я появился на набережной Темзы рядом с "Лондонским глазом", в штатском и в Темных Очках, рассматривая туристов, стремящихся попасть на колесо. Невзирая на сырую, пасмурную погоду, недостатка в желающих не было. Остановившись у памятника напротив аттракциона, я поднял очки и позвонил Грею. Через минуту появился он сам, в широком темном пальто и в шляпе, похожий на мафиози из старых фильмов. Лицо его также наполовину скрывали Очки.
Мы направились к колесу, в молчании отстояли очередь и вместе с несколькими туристами вошли в овальную кабину. Встав в торце, я окружил нас Стеной тишины, снял Очки и сказал:
— Слушаю вас.
— Азкабан попал в очень щекотливое положение, — произнес Грей, глядя в окно. — Попал уже давно и теперь хотел бы из него выбраться.
— С нашей помощью, — уточнил я. Грей не ответил. — Почему сейчас? Что мешало вам выбраться из него раньше?
— Сейчас для этого сложилась удачная ситуация. — Он повернулся ко мне.
— А завтра сложится другая удачная, — возразил я, — и вы вновь решите сменить союзников. Мне казалось, интересы Стражей связаны исключительно с Акзабаном…
— Они связаны, — сказал Грей. — Но мы, разумеется, не всесильны, и иногда нам требуется помощь, опыт, которого у нас нет. Столкнувшись с определенными сложностями, мы обратились к тем, у кого, как нам казалось, такой опыт был. Со временем — и надо сказать, довольно быстро, — мы попали от них в большую зависимость, а это недопустимо. Нельзя, чтобы Азкабан был открыт кому попало, как открыты Пирамиды. У них и у нас совершенно разная начинка. Я знаю, мистер Ди, что вы о нас думаете, и как никто другой понимаю вашу ситуацию. У вас есть личные причины питать к нам неприязнь, и я не призываю…
— Мистер Грей, давайте конкретнее, — перебил я его. Кабина продолжала подниматься, открывая вид на Лондон. — Что вы можете мне предложить и чего хотите взамен?
— Азкабан превратился в придаток Отдела Тайн, — с заметной горечью ответил Грей. — В его филиал. В частную тюрьму, полигон для испытаний, камеру хранения. Конечно, поначалу они многое нам дали, и мы серьезно продвинулись в решении стоявших перед нами задач. Но… признаю, мы оказались слишком самоуверенны.
— И не в первый раз, — не сдержался я. Грей вздохнул.
— Мы знаем, что вы добьетесь своего, — сказал он, — и хотели бы просить вас сохранить статус Азкабана, его самостоятельность и неприкосновенность. Вы ведь пойдете до конца?
Я промолчал.
— Люди, которых вы ищете, действительно находятся у нас. Мы дадим вам возможность поговорить с ними…
— Нет, — сказал я и повернулся к панораме города. — Нет, мистер Грей. Дальше можете не продолжать.
— Но вы же их искали!
— Я думал, вы серьезный человек, и разговор у нас будет серьезным, поскольку цена вашей независимости высока. Однако на таком уровне обсуждать дела я не намерен. Я и так в курсе, что они у вас, и знаю всё, что они могут рассказать.
Грей смотрел на меня в недоумении.
— Тогда чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы с ними ничего не случилось, даже если вас об этом очень попросят.
