— Надеюсь. А пока я намерен следить за тем, что они собираются делать с Бруствером, и как он будет себя вести.
— Нехорошо получается, — сказал Поттер. — У меня ощущение, что мы оставляем его на произвол судьбы.
— Гарри, у него достаточно рычагов, чтобы их сдерживать. Но если он этого не может… — я развел руками.
— Ты отвратительный циник, — проговорил Поттер. — Политик в худшем смысле этого слова.
— Я открыт для предложений. Если ты знаешь, как помочь Кингсли, помимо того, что мы уже делаем, я с удовольствием тебя выслушаю. Но только не забудь о премьере — ей сейчас хуже всех.
— Ладно, буду искать любителя трупов, — неохотно согласился Поттер и вернулся к яичнице.
— Сэр, я вчера весь вечер… — начал Ларс, но смолк, увидев мое лицо.
— Позже, — сказал я и закрылся в кабинете.
Меня ожидало несколько писем, в том числе от Тао и Ин. Ин прислала информацию о вампирах, а Тао — краткое сообщение о том, что хотела бы со мной встретиться: "Это не очень срочно, но важно". Ин я поблагодарил, отложив описание вампирских повадок до лучших времен, а Тао ответил, что позвоню в ближайшие дни, после чего перешел к информации, собранной для меня Ларсом.
Его донесения были похожи на сводки новостей с фронта. Обстановка в Хогсмиде и других деревнях с колдовским населением, куда нагрянули стиратели и полиция, ухудшалась. В Лондоне у Министерства магии сочувствующие устроили пикет. Газеты вдавались в крайности: одни писали о том, что в этих деревнях давно пора было навести порядок, а министру следует взяться и за городские кварталы волшебников, поскольку там тоже черт знает что творится; другие возмущались жестокими методами, нарушением прав человека, и предрекали протестные выступления и столкновения с полицией. Однако до прямых стычек пока не доходило. В лояльной Министерству прессе сообщалось, что скоро стиратели покинут Хогсмид, а иммиграционная служба впредь намерена гораздо чаще посещать деревню. Авторы этих статей слегка журили Бруствера за то, что он запустил проблему иммигрантов, доведя ее до нынешних неприятных событий, но тут же хвалили, поскольку в конечном итоге он все же обратил на нее внимание. Тем, кто усматривал в происходящем исключительно плохое, хвалить министра было не за что: человек, некогда боровшийся за свободу и равенство, состоявший в знаменитом Ордене Феникса, теперь подписывает распоряжения о подобных бесчеловечных зачистках, из‑за которых разрушаются семьи, происходит вмешательство в чужую культуру, страдают те самые магглы, которых он когда‑то защищал.
Наш визит в тюрьму тоже оказался на первых полосах. Журналисты анализировали нападение на Поттера и попытку взлома гробницы, пытались представить, кому это может быть выгодно и как с этим связан Азкабан, а также описывали мою стычку с дементорами в столь ярких красках, словно в недрах тюрьмы кипела настоящая битва. Статьи мне понравились — при всей их поверхностности и определенной пафосности, свою работу они делали: думающих побуждали задуматься, нервничающих — начать нервничать еще сильнее.
Об аэропортах, однако, не было ни слова.
В одиннадцать Ларс с опаской заглянул в кабинет и, видя мою спокойную реакцию, поставил на стол чашку дымящегося напитка.
— Это еще что? — спросил я.
— Очень полезный отвар, сэр, — с готовностью объяснил Ларс. — Восстанавливает силы, улучшает настроение…
— С моими силами все в порядке. Иди.
Чтобы узнать мысли Ларса, легилименции не требовалось: "А вот с настроением не очень", говорило его лицо. Когда он вышел, я с сомнением взглянул на принесенный отвар, наложил на него Заклятье яви, потом достал из шкафа флакон с "Зеркалом кобры" и капнул в чашку. Никакой реакции. Можно пить.
Отвар оказался на удивление вкусным. Так, наслаждаясь напитком и с каждым глотком чувствуя себя все лучше, я закончил чтение как раз в тот момент, когда мой помощник решил побеспокоить меня вновь.
— Сэр, к вам мисс Эмилия Мазерс.
Я отложил бумаги, закрыл ноутбук и кивнул. Ларс посторонился, пропуская Эмилию, и тихо закрыл за ней дверь.
— Мистер Ди, — произнесла она, опустившись на стул и держась спокойно и сдержанно. — Я пришла сообщить, что помимо тех задач, которые сейчас стоят перед вами, у вас появилась еще одна. Необходимо достать список засекреченного ядра Отдела Тайн, имена тех людей, которые управляют им на самом деле.
— Мне не присылали подобных указаний, — ответил я.
— И не пришлют. Если хотите, поговорите с мистером Пирсом, он передал их мне, а я — вам.
— Поговорю. Что‑нибудь еще?
Эмилия помолчала.
— Думаю, теперь настала моя очередь просить прощения, — сказала она. — Вчера я поступила опрометчиво и подвергла нас обоих опасности. Я не подумала и неверно оценила ситуацию.
— Хорошо, — кивнул я. — Извинения приняты. В следующий раз оценивайте свои силы адекватно.
— Вы могли бы меня не брать, — осторожно заметила Эмилия.
— Мог, но вы бы продолжили спорить с главой аврората. Для подчиненных это недопустимо, а в присутствии третьих лиц — тем более. Поэтому я предпочел занять вашу сторону и взять с собой. Будет вам уроком на будущее.
Эмилия смотрела на меня с немного оскорбленным видом, будто ожидала услышать нечто иное. Я ждал, скажет ли она что‑нибудь еще. Она не сказала, молча встала и ушла, а я немедленно позвонил Пирсу.
Тем же вечером он встретил меня у входа в особняк и предложил прогуляться. Я согласился с удовольствием: после долгого сидения в Министерстве было приятно размять ноги, тем более в таком красивом саду, что был разбит вокруг дома, по дорожкам, освещенным металлическими фигурными фонарями.
— Ты не поверил Эмилии, — с иронией сказал Пирс. — Сколько сигнализаций на двери твоего кабинета?
— Это секретная информация. Ее не знает никто, даже я сам, — усмехнувшись, ответил я.
— Список, конечно, фигура речи, — продолжил Пирс. — Нам нужны имена входящих во внутренний круг, но никто не считает, что они где‑то зафиксированы. Однако те, кто имеет уровень доступа, который не могут получить наши люди, должны знать друг друга лично — их не так много.
— Что вы предлагаете? Похитить Буни?
— Похищать не обязательно. Надо просто изучить содержимое его памяти. Кроме тебя сделать это некому — прямого доступа к Буни больше ни у кого нет. Тебе же встретиться с ним не составит труда.
— Он тоже не дурак встречаться со мной после того, что вчера было.
— А если ты прав, и мы их переоцениваем? Ведь Отдел Тайн всегда занимался наукой, политика начала интересовать его только недавно, и то, что невыразимцы, по сути, пошли ва–банк, характеризует их как достаточно опрометчивых людей. Хотя в их руках технологии…
