Она мысленно хихикнула
Когда я приблизился, она помахала мне, и я подошел к группе весьма помятых деканов и замов деканов. Отдельно стоял зам проректора по АХО. Как и все они, желчный дедок со скряжистым выражением лица.
— Ну, вот и прибыл молодой человек с Дальнего острова. Как там Вас?
— Туттер, госпожа Ректор.
— Да, точно, Туттер. Он имеет хорошие рекомендации после окончания Красной школы и хочет попробовать себя по административной линии.
Деканы кисло на меня посмотрели. Головы у них болеть уже были не должны, но им совершенно не нравилось работать с самого утра.
— Предлагаю до начала совещания осмотреть подготовку зданий.
Зам по АХО крякнул — камень в его огород. Но делать нечего, повел. Попытался сразу пойти дальше, мимо первого корпуса. А там было на что посмотреть: покрашено пятнами, окна заляпаны, вокруг грязно.
— В чем дело Ференц? — строго спросила ректор.
Он начал что-то мямлить, что подрядчик обещал исправиться. Через забор на него смотрел здоровенный детина и нагло улыбался. Все мялись, им было неинтересно. Тогда я подошел к ректору:
— Госпожа ректор, у нас на Дальнем проводилось много работ по ремонту, и я отвечал за работу с подрядчиками. Разрешите, я попробую с ним поговорить. Мне кажется, это мой клиент.
— Извольте.
Я повернулся к наглецу.
— Уважаемый, извольте подойти и отчитаться о ходе работ. А также о том, почему они столь неподобающего качества.
— Тебе надо, ты и подходи.
Я снял с пояса Хлыст. Затем легким движением Хлыста отвесил ему пощечину. Все заинтересовались, а новый Красный Декан вполне оценил филигранность удара.
— Я еще раз повторяю, подойдите и объясните, почему работы столь низкого качества?
Вокруг собрались работяги не только с этого дома, но и с соседних. Кто-то из деканов дернулся, но ректор подняла руку.
— Сука! Что ты делаешь!
Легкое движение и не менее оглушительная пощечина, уже с другой стороны.
Он, как черт из табакерки, бросился ко мне. Небольшой шаг навстречу и в сторону, легкое движение рукой и он, совершая невероятный кульбит, падает плашмя на спину, поднимая облачко пыли. Начинает подниматься. Опять несколько легких движений Хлыстом и из распоротой на заднице одежды начинает сочиться кровь. Из следов от ударов легко читается слово «Хам». Все начинают улыбаться, а Красный декан подбирается поближе. Аура моя не меняет цвет вообще: Устойчиво красный.
Он трет свою задницу, видит кровь, впадает в ярость и кидается на меня, доставая нож. Легкое движение рукой с Хлыстом на ближней дистанции, и нож улетает далеко вверх. На этот раз движение к нему навстречу, и я второй, тентаклевой рукой ловлю его за горло, нажимая на болевые точки. При этом немного приподнимаю над землей. Его глаза вылезают из орбит от боли. В этот момент я ловлю его взгляд, и вдруг он понимает, что в моих глазах смерть. Страшная. При этом я протягиваю руку с хлыстом и ловлю падавший с высоты его нож. Потом делаю легкое движение кистью, и нож втыкается, пробивая насквозь штакетину забора как раз напротив груди его товарища, который хочет прийти ему на помощь. У того желание вмешаться явно ослабевает.
Я, держа его за шею на грани болевого шока, еще раз повторяю вопрос:
— Почему работы столь низкого качества?
Он ломается, а по штанам растекается безобразное пятно. Он пытается что-то сказать, но не может. И при этом не может оторвать взгляд от меня. Я чуть-чуть ослабеваю руку, которая его держит. Он начинает лепетать какую-то чушь: Что, мол, краски не было, что рабочие плохие…
— Плохие, говоришь?
Он пытается кивнуть.
— Ну-ка иди сюда, — я подзываю обстоятельного работягу средних лет. — Теперь ты старший. Этих двоих, — я показываю на прораба и его явного подельника, — на уборку мусора. Начинают в восемь, заканчивают в двадцать один. Без обеда. Минута простоя для каждого — один удар хлыстом. Буду проверять сам. Каждый день.
— Хорошо, — а сам глаза прячет. Понимаю, запугали они их тут.
Я подзываю его подельника. Тот прячется за людей, но они его выталкивают. Он, трусливо озираясь, подходит. Я подманиваю его пальцем близко-близко.
— Доложишь о сегодняшнем Хасиму. Увижу, что не работаете — вдвоем пидорасами в портовый бордель пойдете работать. Усек?
Он падает на колени:
— Не погуби! — и начинает судорожно собирать мусор
— Старший!
— Я!
— Сколько на переделку?
— Если все будут работать — послезавтра все исправим.
Я смотрю на подельника:
— Вы ведь будете работать лучше всех?
Тот мелко кивает.
— Тогда начните оба с сортира, терпеть не могу этот запах.
Тот опять кивает.
— Старший, будешь одалживать этих на чистку сортиров другим бригадам, а они тебе пусть подсобниками помогут. Все-таки ваш дом самый крайний. Сделаете лучше всех?
Он широко улыбнулся:
— Сделаем.
— Докладывать будете каждый день уважаемому эээ… Я поискал взглядом проректора по АХО — Ференцу.
На шоу собрались работяги уже со всех домов.
— Всех касается! В 9:00 каждый день доклад уважаемому Ференцу о ходе работ!
Я повернулся к ректору:
— Госпожа ректор, можно лучшим премию по результату выписать?
Она удивленно кивнула.
— Тем, чья работа будет признана лучшей — пять золотых от Университета!
Пять золотых — это их тройная оплата за всю работу. Народ как ветром сдуло. Я, наконец, отпускаю несчастного опущенного обоссавшегося прораба.
— Ты еще здесь? Кнута захотел?
И он на карачках убирается прочь — работать.
Я поклонился ректору.
— Думаю, подрядчики справятся к сроку, — и скромненько ухожу назад за толпу пораженно молчащих деканов. В глазах ректора пляшут веселые черти. Ференц, так просто улыбается во весь рот.
Ко мне пробирается Красный декан.
— Молодой человек, я сам кнутовик. Я давно не получал такого удовольствия. Всегда говорил, что кнут — двигатель человечества. Вы у кого учились?
— Я сам. На коровах тренировался, — улыбнулся я.
— Они, наверное, у вас строем, в шеренгу по четыре ходили? — поддержал он.
Я к нему пригляделся — хороший мужик. Правильный.
Тем временем обход продолжился. Мне было уже не очень интересно, но Красный декан не отходил от меня. Потом он снял с пояса свой кнут и попросил показать, как я выбивал буквы. Я взял его в тентаклевую руку и изящным движением выбил на заборе надпись: «Кнуту слава». Правда его кончик совсем растрепался, но Декан этого так и не заметил, пытаясь повторить мои движения.
Потом было общее собрание, на котором ректор предложила мне должность заместителя ректора по особым поручениям. Возражение поступило только от Красного, который просил передать меня их факультету. Но ректор отказала.
Когда все закончилось, ректор попросила меня остаться.
— Сэр Юджин…
— Юджин, — вернул я ей утреннее и снял личину.
— Юджин, я давно так не смеялась. Великолепное воспитательное средство. Ни у кого не возникло вопросов по поводу Вашего назначения.
— А новый декан красных — хорош! Толковый дядька.
— Да. Мы решили провести прямые выборы на факультете. У преподавателей было по два голоса, а у студентов по одному. Он победил с большим отрывом. Известный кнутовик, между прочим.
— Он уж сказал, все выспрашивал, у кого я учился. Он, кстати, явный Мастер хлыста.
Ректор вызвала Кларитессу:
— Милочка, два чая на травах и можете быть свободны.
Кларитесса молча поклонилась и бросила на меня просительный взгляд, однако я остался холоден.
Тем временем ректор встала ко мне спиной и стала рассматривать какие-то безделушки в шкафу. Я к ней присмотрелся — фигурка худенькой нерожавшей женщины с железной, судя по осанке, самодисциплиной. Если бы не цвет волос, то невозможно было бы со спины определить ее возраст. Я решил немного похулиганить и пустил легкий ветерок, ласкающий ее шею. В отражении было видно, что ее щеки порозовели. В этот момент вошла Кларитесса и поставила на стол чай. Затем встала в дверях.
