слове, начали, он убрал свою ладонь, и ребята аж покраснели от натуги, пытаясь положить руку соперника.
Эдик сидел за своей партой и читал учебник. Что он там читает? Ага, природоведение. При том не то, что проходим, а уже забежал вперёд. Человек познаёт мир.
Вот двое мальчишек сцепились между собой и случайно задели Андрея. Тот резко обернулся и, не задумываясь отвесил ближайшему щелбан.
— Дрюнь, ты чего? — возмутился пострадавший, потирая лоб.
— Дрюня на улице остался, а здесь я руководитель спортивного сектора. Понял?
— Понял.
— А раз понял, то вон из класса, там и петушитесь.
При этом Андрей покосился на сидящую, за своей партой, Ольгу. Та одобрительно кивнула в ответ. И наш борец поплыл.
Я повернулся к Татьяне.
— Конечно, милая, возьми. Всё мое — твоё.
Она в ответ легонько ударила линейкой по моей голове.
— Клоун.
Как же хорошо, на самом деле. Всё на своих местах. Как же я люблю этот мир и всех вас.
Кажется, всё снова стало входить в своё русло. Я противопоставил себя миру. Решил, что сам могу разобраться и додуматься. И мир, как послушная собачонка, откликнулся на мою просьбу. Он выделил меня и предоставил возможность самому анализировать и принимать решения. Хорошо, что быстро почувствовал, и постарался вернуть себя. Иначе мог слишком далеко уйти и остаться без всего этого.
Татьяна рядом старалась побыстрее переписать домашнее задание по математике. От усердия даже показался краешек языка. Это было так уморительно и в тоже время так тепло, так по-домашнему. С боку было хорошо заметно как глаз, за заклеенным окошком очков, двигался, повторяя всё за своим собратом. Создавалось впечатление, что он всё видит, не замечая преграду. Она почувствовала мой взгляд и повернулась.
— Чего уставился? Ты меня смущаешь. Не надо с этой стороны на меня смотреть. Там глазик заклеенный.
При этом она немного даже покраснела.
— Не волнуйся. Этим глазиком ты повёрнута только ко мне. Остальные видят тебя или справа, или со спины. А от меня ничего плохого можешь не ожидать.
— Но ты так уставился.
— Я просто пытаюсь разговаривать с твоим глазиком.
— И что он тебе отвечает? — ехидно поинтересовалась она.
— Пока молчит, но обещаю, что мы с ним подружимся. Как с тобой. Надеюсь мы с тобой уже подружились?
Она опустила взгляд и тихо прошептала.
— Надеюсь, что да.
Повернулась и снова стала переписывать домашнюю работу, пока учительницы нет в классе.
— Роза Семёновна идёт!
Это наш официальный дозор сработал. Юля с Оксаной стояли у двери с белыми повязками и проверяли чистоту рук у входящих в класс. Блин, а я про повязку то и забыл. Надо будет завтра уважить девчат, а то коситься начинают. Странно что ещё молчат. Могли и наезд устроить. Оксана уж точно способна на такое.
Во время урока я немного отрешился и стал подробнее рассматривать глаза Татьяны. Благо мне для этого не требовалось смотреть на неё. Достаточно того, что она рядом и её образ хорошо улавливался моими ощущениями. Да и учительница перестала обращать внимание на то, что я делаю. Ведь в итоге, всё будет надлежащим образом заполнено и оформлено.
Конечно раскардаш, в работе её глаз, присутствовал просто великолепный. Но подумав, я не стал сразу лезть со своими правками. Во-первых, не знал, как оно должно быть в идеале. А мне требовался только идеал. Иначе не стоило и браться. Во-вторых, не было уверенности, что привнесённые изменения смогут укорениться. Одно дело то, что я вытворял на себе, там было чёткое понимание для чего и зачем. Не только сознание, но и подсознание в этом участвовало и поддерживало эти правки. Потому они потом и не сбивались. А тут стороннее вмешательство. Может получиться конфликт внутренних программ и физического проявления.
Так. А чего это я сейчас вспомнил про внутренние программы. Это не может быть случайно. Весь наш великолепный и практически идеальный организм, создан по образу и подобию, то есть по шаблону. И образ этого шаблона заложен в каждом из нас. А раз есть явный дефект, то надо смотреть для чего или почему он возник.
Меня аж пот прошиб, от такой догадки. Это чего? Лезть в самое ядро тела? Туда где хранятся изначальные матрицы? Ведь здесь я вижу только исполнение этих программ. Да и где это хранилище находится?
Я вышел из погружения. Шёл урок. Спиной прекрасно чувствовался весь класс. Далеко не у всех внимание сосредоточено на учителе. Кто-то записочки пишет, кто-то толкается, а вон парень, в меня из трубочки нацелился плюнуть. Похоже обратил внимание, что я не двигаюсь и ничего не делаю. Чем он там плеваться собрался? Жёваной бумагой. Хорошо. Где моя линейка?
Подгадав момент, я резко обернулся и линейкой отбил летящий снаряд назад. Отбивал просто в его сторону, но получилось более чем удачно. Раскисшая бумага прилетела ему прямо в лоб, да так и осталась прилипшей. Часть класса заметила эти манёвры и увидев результат, грохнула от смеха. Мальчишка так и остался сидеть в недоумении. Поэтому, когда учительница обернулась от доски, первые её слова были:
— Калинин, ты, когда успел рогом обзавестись?
— Это не я, это Кречет плюётся.
— Да? И чем же он плюётся?
— Бумажкой из трубочки.
— Чего-то я не вижу у него ни того, ни другого. А у тебя в руке и трубочка есть и надорванный тетрадный листок имеется.
Кто-то выкрикнул с места:
— Это он сам себе прилепил.
Класс опять взорвался от смеха.
— Так. Тихо всем. Оружие мне на стол, вместе с дневником. Кречет, тебя это тоже касается.
Блин. Вроде только защищался, но всё равно под раздачу попал. Она же спиной ко всему классу стояла. Профессионализм это вам не хухры-мухры. Такое только с опытом нарабатывается. А дневника мне не жалко. Пусть пишут, что хотят. Объясню дома, что было на самом деле, думаю поймут.
Татьяна недоумённо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Урок продолжился, и я снова погрузился в дальнейший анализ. Помня о своем вчерашнем срыве, не стал умничать, а просто скользил по потокам, как сторонний наблюдатель.
Вот структура получения и кодировки визуального сигнала, вот механизм управления и настройки. Система работает не верно, но она уверена, что всё правильно. А почему? Так, смотрим. А вот отчёты о работе системы уходят…, уходят…, а куда они уходят. Оп, а назад им приходит корректирующий ответ.
Я мысленно зацепился за один такой отчёт и оказался в пространстве с множеством, причудливым образом переплетённых, струн.
