Тут Мелисса подтвердила мою догадку насчет Деда Мороза:
— И она посоветовала заказать регистрацию Санта-Клаусу.
— Почему ему? — спросил Бондин. И тут же сказал: — Ах да…
— Его редко зовут, — сказала Мелисса. — Кроме Нового года он всегда свободен. Болтается без дел. Вон, сразу нас женить примчался. А нам же надо было быстренько пожениться, пока кто-нибудь нам не помешал.
Не кто-нибудь, а я.
— Невеста Михаила, например, — сказал Бондин.
— Да ну, какой от нее толк! — возразила Мелисса. — Вот вы — да. А она — дурында абсолютная. Одарили ее такой сильной магией, так будто мартышке компьютер вручили…
Ах ты!.. Еще и обзывается!
— …Я Далии Георгиевне так и сказала, не тратьте время, не замораживайте ее силу, все равно она ею пользоваться не умеет.
— Так это Далия Георгиевна навела холод на магию Вики? — отрывисто спросил Бондин.
— Разумеется! — подтвердила Мелисса. — Я-то эту простушку не боюсь.
Ну я покажу тебе! Да я тебя точно сейчас в лягушку превращу! А лучше в жабу!
Бондин что-то пробубнил. Мне послышалось, что он произнес мое имя. Что он там говорит обо мне?
— Подумаешь! Что я такого сказала? — возразила Мелисса. — Это же не нецензурщина.
— Однако я попрошу вас так о Виктории не говорить, — строго сказал Бондин.
Ух ты! Он меня защищает! Я невольно двинулась к окну, и мне в руку вонзились несколько сухих игл. Я отскочила, прикусив губу, чтобы не вскрикнуть.
Чертов кактус!
Я повернула перстень. Может, удастся его чарами обезопасить? В серебряном сиянии магического мира кактус мигал недоброжелательным ярко-желтым светом, типа огромной лампочки сигнализации.
Так… Я вообразила, что надеваю на кактус огромную шляпу-цилиндр. Ха. Вот и сиди себе в шляпе, злая колючка. Я сделала шаг к окну. Шляпа затрещала, сквозь черный атлас прорвались длинные бледные иглы. А в следующий миг цилиндр растворился в воздухе, будто его и не бывало. Ах ты, зеленый коротышка!
Тут позади раздался тихий голосок;
— Подслушиваешь?
Я аж подпрыгнула. Обернулась: около меня на дорожке сидел рыжий кот.
Ну, навряд ли там, в комнате, инспектор и Мелисса включили гляделки. Так что услышать они должны были только вкрадчивое кошачье «мяу».
Я приложила палец к губам, чтобы кот меня не выдал. Но он и не думал, похоже. Он подошел к кактусу, тот навострил колючки. И тут котяра выругался на него той самой фразой, которую я никак не могла припомнить.
— Ни фига себе! — восхитилась я беззвучным шепотом. И откуда он знает пароль? Ладно, спрошу как-нибудь, когда будет время и место для разговора.
Кактус спрятал колючки. Кот уселся на песочек возле него, полил и зарыл. Ну и наглец. Кактус даже не шелохнулся в ответ на оскорбление.
А мне вдруг вспомнились слова Мелиссиного папаши о том, что к ним вор повадился.
— Я понимаю, закуски, — прошептала я коту одними губами, — но журналы-то тебе зачем?
— Листать! Шуршать! — сказал он, а потом вдруг взял и запрыгнул на подоконник.
Ох, лишь бы он меня не выдал!
— Кыш, рыжий! — послышался голос Мелиссы. Обращалась она, думаю, не к инспектору.
Кот в ответ мелодично и мягко сказал:
— Стерва.
— Это же наш хороший знакомый, — сказал улыбчивым голосом инспектор. — А вы его напугали.
Раздались шаги, и вдруг руки инспектора возникли в проеме окна — я едва успела отпрянуть и распластаться по шершавой стене — и взяли котика.
— Привет, рыжий, — сказал коту Бондин.
— Привет, рыжий, — мелодично отозвался кот.
Я едва не рассмеялась вслух.
— Этот зверь мой свадебный наряд испортил! — заявила Мелисса.
Я усмехнулась. Хоть кто-то отомстил ей за меня.
— Ну, у него же просто инстинкты, подумал, что вы с ним играете, — миролюбиво сказал Бондин.
Хм. Какой он бывает милый. По крайней мере, с котами. Не с девушками.
— Я подумал, надо сцапать и на мелкие кусочки раздражительные колыхания, — меланхолично заметил кот. — Эх, проголодался. Кушать, кушать дайте!
— Все сегодня не задалось, — жалобно сказала Мелисса. — Торт свалился, платье порвали, жениха вот теперь забрали… А меня, может, вообще…
— Ну, вы же сами это все устроили, — проговорил Бондин сдержанно.
Ах ты, Крыса! Опять на жалость разводишь!
А та продолжала плаксиво:
— Я думала, это будет лучший день в моей жизни!
Да ты ведь этот день у меня украсть хотела! Стерва, кот абсолютно прав!
— Куша-ать! К крысам стервины слезы! — протянул кот настойчиво. — Куша-ать!
Я придвинулась к окну и осторожно заглянула одним глазком в комнату. Бондин держал кота на руках, поглаживал его голову пальцами.
— Кажется, он голодный, — сказал Бондин с усмешкой.
— Ты моя умница, — одобрительно сказал кот.
Бондин надел очки.
— Кушать, — коротко сказал кот.
— Я угадал, — сказал Бондин. И спросил суховато: — Мелисса Сигизмундовна, вы еще что-нибудь имеете сообщить мне?
Похоже, на ее жалобы он не повелся. Молодец.
— Нет, — сказала Мелисса.
— Ну, тогда вернемся к остальным. А если у вас еще будут ко мне вопросы или сообщения, я готов выслушать. И помочь, чем смогу. — И он наклонился к коту: — Ну, пойдем, рыжий.
— Пойдем, рыжий, — эхом отозвался кот.
Бондин рассмеялся.
— Сейчас, — сказал он, — только выключу запись.
Послышалось тихое звяканье. Надеюсь, мой шепот на записи не будет слышен! Не должен бы, я ведь снаружи стояла, далеко.
Бондин сказал:
— Вам придется повторить все, что вы мне только что рассказали, при Далии Георгиевне, чтобы я мог ее арестовать.
— При Далии Георгиевне! — ужаснулась Мелисса. — А запись тогда зачем?
— Ну, запись не может служить доказательством сама по себе. Она мне нужна для систематизации фактов.
— Но… повторять перед Далией Георгиевной… — пролепетала Мелисса.
Ой, они же сейчас в гостиную вернутся! И если я зайду с улицы, они тут же догадаются, что я могла подслушивать под окном!
Я быстро и бесшумно отступила от окна, а потом припустила во всю прыть в дом.
Вбежала в полутемную гостиную, освещенную только светом двух бра у стены, возле которой я до этого сидела. Над диванной спинкой виднелись две головы, и эти головы вовсю целовались.
Я промчалась мимо и шлепнулась в кресло под бра. Схватила журнал со стола, закрылась им и громко кашлянула. В это же время далеко в глубине дома послышался звук открывающейся двери, потом раздались шаги и голоса Мелиссы и Бондина.
— Вика? — раздался голос Орхидеи. — Ты давно здесь?
— Всегда здесь сидела, — как ни в чем не бывало ответила я, опуская журнал.
