— Я не могу, — сказал Гарав.
Ангмар нетерпеливо — и как-то жадно — спросил:
— Почему?
— Я… — Гарав удивлённо прислушался к себе. — Я не знаю, — сказал он честно и зажмурился от нахлынувшей вдруг невыносимой жути. И удивился, когда услышал человеческий вздох.
— Что ж. Идём дальше…
Они неспешно поднялись на галерею. Отсюда было видно окрестности Карн Дума, и Гарав понял, что собранные войска очень велики. Повсюду шевелились люди и орки, стояли лагеря, двигались повозки и всадники, плыли дымы… Но король смотрел не туда, а вниз…
Внизу в большом мощёном дворе стояли у мокрой стены пять человек. Двое мужчин, двое юношей, мальчишка. Все пятеро, полураздетые, избитые и израненные, они замерли плечом к плечу, поглядывая вверх — и в их позах, в их взглядах не было ничего кроме усталой безнадёжности. В десятке шагов перед ними гарцевал холмовик — в дорогой броне, на мощном коне, он, подбоченясь, громко и насмешливо говорил людям у стены:
— Ну что, южане, где ваши эльфы? Бросили вас, небось, подставили под пытки, а сами фить! — Он сделал резкое движение кольчужной рукавицей, тряхнул длинными черными с проседью волосами, необычными для рыжих холмовиков. — Удрали к своему Мандосу! Трусы они, а вы — дурачьё! Ну! — Он наехал конём на прижавшихся к стене людей. — Последний раз спрашиваю! Кто хочет служить мне — Руэте Рудаурскому, князю Рудаура?!
— Ты не князь Рудаура, ты предатель и лжец! — выкрикнул кряжистый рыжий мужчина. — Ты клялся в верности и предал — хочешь и нас заставить предать?! — И он яростно плюнул на носок сапога гарцующего воина. Видимо, попал. В воздухе сверкнул меч, Руэта сделал ныряющее мгновенное движение, одновременно посылая коня вперёд… и наземь упало разрубленное от плеча до бедра тело. В стороны брызнула кровь, хлынула несколькими ручьями на камни двора. Почти тут же один из юношей повалился на колени — его высокий от ужаса и отчаянья голос заполнил двор неистовой мольбой:
— Не надо! Не убивай меня, пощади! Я буду служить тебе! Я не хочу!
— Трус! — выкрикнул едва державшийся на ногах мальчишка, чёрный от побоев и засохшей тут и там на теле и лохмотьях одежды крови. И тут же получил от Руэты пинок в лицо, отлетел на руки своих угрюмо молчащих старших товарищей.
И в тот момент, когда он запрокинул голову, именно тогда Гарав узнал Фередира. И вскрикнул тихо.
— Это твой друг? — спросил Ангмар. Гарав кивнул, помедлил… и сломанно, дерганно опустился на колени.
— Умоляю тебя, король… — Слова царапались, с трудом рождаясь наружу, извивались в мокром воздухе отвратительными кольчатыми червями… — Умоляю тебя, мой король… пощади Фередира.
— Он не хочет переходить на мою сторону, — тихо сказал Ангмар, глядя сверху вниз. — Ему предлагали. Но он оказался сильнее тебя… Впрочем, его я сам не допрашивал.
— Я уговорю его… — хрипло выдохнул Гарав. — Пощади его, мой король.
— А остальные? — спросил Ангмар, и камень в перстне сверкнул собственным светом, когда он повёл рукой. — Скажи, что делать с остальными. Пощадить всех я не могу. Его — могу, раз ты просишь и обещаешь поговорить с ним. Что делать с остальными, если не щадить, скажи? Скажи! — Голос Ангмара резанул, как нож.
— Убить… — прошептал Гарав.
— Что? — переспросил Ангмар.
— Убить, — уже отчётливо сказал Гарав.
— Хорошо, — Ангмар подошёл к перилам и сделал какой-то жест, мальчишка не различил — какой. — У тебя будет три дня. Если через три дня он не согласится… впрочем, ты сейчас увидишь, что тогда с ним будет. Вставай и пойдём.
Гарав поднялся. Ангмар уже уходил по галерее, и мальчишка заспешил следом… но бросил вниз быстрый взгляд.
Руэты (так вот он какой — вождь холмовиков!) там не было. Два десятка орков стаскивали в кучу изрубленные тела.
Тела Фередира среди них Гарав не увидел.
И перевёл дух. На миг. Потому что в следующий миг представил себе, как будет говорить с Фередиром (а не говорить нельзя).
Предательство растёт, как жрущий паук. Предал один раз — и конца у этого не будет.
Он стиснул кулаки и заспешил по галерее. Меч мешал идти, но Гараву было стыдно прикасаться к его рукояти…
…Винтовая лестница, уводившая вниз, была крутой. Ангмар спускался уверенно… и Гарав, глядя в его спину, озарённую бегучими отблесками странных алых факелов, горевших через каждые десять шагов странным ровным пламенем, подумал, что король всё-таки не человек.
— Кое-что во мне осталось, — сказал Ангмар впереди. — Например, моя ненависть вполне человеческая.
— Кого ты ненавидишь, мой король? — почти безразлично спросил Гарав (наверное, надо разучиться думать…).
— Всех. — В голосе Ангмара была усмешка. — Очень сильно — Гобайн Саура. К несчастью для вас, семя Элендила я ненавижу немного сильнее. Чуточку меньше — но больше, чем Гобайн Саура, — ненавижу нимри. А тебе ведь нравятся эльфы?
— Да… — Какой смысл был лгать.
— Между прочим, — Ангмар ступил на пол узкого коридора, — с теми людьми были и эльфы. Мужчина, женщина и ребёнок. Мужчина мёртв. А женщина и ребёнок… им стоило воспользоваться своим умением ухода, но эльфы этого почти никогда не делают. Боятся запачкать следующую жизнь…
Гарав закусил губу. В коридоре — в свете тех же факелов — стояли двое эльфов. Точнее — эльфийка (на миг мальчишке показалось ужасное — что это Мэлет, и он с постыдным облегчением понял, что нет…) и прижавшийся к ней мальчик, на человеческий взгляд — лет пяти-шести. Оба — в изорванной, перепачканной одежде. Женщина гладила волосы сына, а мальчик что-то ей шептал, обнимая ноги матери.
— Что ты бормочешь ему, ведьма? — Голос Ангмара был неожиданно взвинченным, злым — было ясно, что он на самом деле ненавидит эльфов, и ненавидит страшно, а корни этой ненависти — в каком-то дальнем далеке. — Вы умрёте оба!
— Он боится умирать. — Эльфийка подняла голову, и голос её оказался контрастным по сравнению с голосом Ангмара — оказался чистым и нежным, не вяжущимся с измученным лицом и лохмотьями. — Он просит, чтобы я спасла его.
— И что ты скажешь ему, ведьма? — с насмешкой спросил Ангмар.
— Я уже сказала, — тихо ответила женщина, и её голос заполнил собой коридор. — Я сказала ему, — тонкие пальцы эльфийки перебирали пепельные волосы сына, — что не стоит просить дар жизни у смертных.
Мальчик успокоился. Он тоже смотрел — через плечо — на Ангмара. Но Гараву казалось, что смотрит он на него, и взгляд был мучительным.
— Я бессмертен, ведьма, — сказал Ангмар.
Тогда эльфийка засмеялась.
— Ты хорошо знаешь, что ты даже не вечен. А умер ты уже давно. Ты просто не можешь себе представить, как мне тебя жаль, бывший человеком.
