Фили, скрепя зубами от боли, поднялся. Превозмогая усталость, подошли и остальные.
– Тогда отпусти его, – негромко молвил Родерик. – Незачем мучить… Нет, погодь! Можешь сделать так, чтобы он пришел в себя? Хоть ненадолго. Мы хотим с ним проститься.
– Да, – сказал Дэвид, – могу.
Он соединил ладони и влил в тело гнома огромное количество энергии – все, что смог собрать. Он знал, что таким образом лишь ускорит смерть Мелимона – уже начавший разрушаться гэемон не мог справиться с такой порцией, но на какое-то время она оказала требуемое действие: Мелимон несколько раз моргнул, а затем широко распахнул глаза.
– Что… происходит?.. – Он молчал почти минуту. – Я… умираю?..
– Да, – не стал врать Родерик. – Дравнир и Дубалин уже, небось, заждались тебя на пиру, дурья твоя башка. Мыслю, Сеорида и Эттиля, ты тоже там встретишь. Хотя они были всего лишь человеками, а черт его знает, что с человеками после смерти происходит? – Но верю, в кружке пива Хозяин им не откажет. Уж больно хорошо сражались они. И пали, как герои.
Мелимон слабо улыбнулся.
– Прощай, – сказал Фили, высморкавшись. – Ты был хорошим товарищем. Я знал, что ты всегда сумеешь прикрыть мою спину.
– К тебе за спину… когда ты грызешь… щит… только дурак… встанет… – прошептал Мелимон.
– Он шутит, – тихо сказал Родерик. – Дэвид, можбыть он… все-таки… а?
Дэвид покачал головой, вливая в гнома очередную порцию энергии.
– Еще несколько минут… В лучшем случае.
– Колдун, завязывай… с ворожбой… – Лицо Мелимона на мгновение исказила гримаса боли. – Мне пора…
– Как это пора? – громко сказал Янган. – А обо мне забыл? Ладно, буду краток. Ты был самым веселым гномом на моей памяти. На ваших дурацких именах язык сломаешь, но уж твое-то имя я запомню – благо оно не слишком длинное. Если у меня когда-нибудь будет сын, так его и назову.
Мелимон выплюнул сгусток крови и с неожиданной силой сказал:
– А ты был… самым тупым… майрагином… среди всех, кого я знал.
Это, видимо, была какая-то старая обидная шутка, ходившая в отряде, поскольку Дэвид ее смысла не понял, а вот лицо Янгана вдруг напряглось, и улыбка слетела с лица. Через секунду, правда, он уже хохотал.
– Тебя даже смерть не изменит, чертов коротышка! Если бы ты не стоял одной ногой в могиле, я бы тебе сам голову открутил!..
– Нет… это я бы тебе… открутил все… лишнее… – сказал Мелимон. – Где Тали?..
– Я здесь. – Талеминка опустилась на колени. Она улыбалась и плакала одновременно. Плакала, видя смерть своего друга, и улыбалась, слыша его слова.
Мелимон долго молчал. Затем произнес:
– Мы… ссорились… слишком часто…
– Прости меня.
– Нет, послушай… я должен сказать… Мы верим, что после… смерти… будем пировать… под землей, за столом Хозяина… нашего бога… Но я… не хочу… в Чертоги… мне они… не нужны…
Мелимон сжал руку девушки.
– Я хочу… вернуться… родиться… среди людей…
– Что ты такое говоришь?!. – пораженно выдохнул старейшина. Ни одному живому гному он не простил бы такого кощунства.
– Почему? – спросила Талеминка.
– Потому что я всегда… только тебя… – тихо ответил Мелимон. – Мы слишком разные… Ты как ветер… Ты человек, а я… гном… Жалею только… что не отрезал уши… – Он яростно глянул на Янгана. – Этим трем… ебырям… Я любил тебя… больше жизни… даже больше… золота… больше всего… что у меня было… Я… вернусь.
Он содрогнулся и затих. Полуоткрытые глаза уставились в небо. Талеминка глухо зарыдала, спрятав лицо в ладонях.
– Все, – сказал Дэвид, опуская руки. – Кажется, только со мной он попрощаться не успел…
Фили пожевал губами, а потом выдал:
– Я ж говорил: не надо было в этой гостинице останавливаться!
* * *
Близился рассвет. Когда они вернулись на поле боя, чтобы забрать тела своих друзей, обнаружилось, что лошадь Сеорида вернулась и теперь стоит над погибшим. Янган попытался отвести ее в лагерь, но она жалобно заржала и, мотая головой, отошла на несколько шагов. С большим трудом удалось ее успокоить и увести.
– Глядите-ка, – сказал Алабирк, указывая куда-то. – Живой кто-то.
Друзья оглянулись. Большая часть тяжело раненых к утру либо уже отмучилась, либо нашла в себе силы, чтобы уползти отсюда подальше. Солдат, выбиравшийся из груды трупов (именно там они нашли Дубалина), судя по всему, был попросту оглушен и провалялся все это время в беспамятстве.
Алабирк вытащил из-за пояса топор.
– Не надо, – сказал Дэвид. – Пусть уходит.
– Ну уж нет! – возразил Родерик. – Янган, приведи-ка его. Имеется у меня к этому людю задушевный разговор.
Через минуту Янган приволок «языка», который вблизи и без шлема оказался молодым пареньком, чем-то смахивавшим на Эттиля: такие же светлые волосы, такой же не знавший бритвы гладкий подбородок. Юноша ошалело оглядывался вокруг и никакого сопротивления Янгану не оказывал. Видимо, он все еще не мог понять, что же произошло.
– А… где наши? – Это были первые слова, которые он произнес.
Родерик хмыкнул и обвел рукой усеянное трупами поле:
– А ты сам, что, не видишь?
Парнишка сглотнул, не сводя широко распахнутых глаз с грозного лица старейшины гномов.
– Как зовут? – спросил Родерик.
– Малк из Сальбиты…
– Под чьей рукой ходишь?
– Барона Тарлета я человек… Если он еще жив.
– И какого ж хрена твоему барону от нас надо было?! – не выдержал Янган.
Малк передернул плечами.
– Не знаю… Герцог приказал – барон поехал.
– Так, значица, твой барон Ратхару Черному Герцогу служит? – ласково осведомился Родерик.
– Ага… – сказал Малк и сглотнул. – Попить дайте, а?.. Горло… – Он закашлялся.
– Ниче, потерпишь, – отрезал Родерик. – А герцогу твоему за какого ляда мы понадобились?
– Так ведь… – Малк снова начал кашлять. Дэвид снял с пояса флягу и протянул ее пленнику. Родерик посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал.
– Я не знаю… – осекся Малк, увидев, как сдвинулись брови гнома. – По лагерю, правда, слухи ходили… Что, мол, какой-то отряд в столице за тыщу золотых нанялся, чтоб герцогову голову королю на блюдечке принести… И что, будто в этом отряде колдун сильный имеется… А как сотник нас собрал, так значит, и говорит: стреляйте, мол, в колдуна… Вот и все, что я знаю.
Друзья переглянулись.
– Во дворце кто-то стучит, – сплюнув, заметил Янган. – Ясно как день.
– И очень хорошо стучит, – согласился Дэвид.
– Громко и быстро, – добавил Алабирк.
– А кто во дворце на герцога твоего трудится, ты, мыслю, не знаешь, не ведаешь? – спросил Родерик.
Пленник закивал:
– Не знаю. Я же простой ратник…
