Котя, зазевавшись, с размаху ткнулась в широкую спину рыцаря, обтянутую отсыревшим плащом.
— Ни хрена не понимаю, — проворчал Радо. — Мы заблудились?
— Вроде не… Пока идем по косе, по сухому. — Котя потерла ушибленный нос и добавила: — Благородный сэн.
— Боюсь, здесь уже не сухое.
Радо потыкал слегой перед собой. Котя отшагнула в сторону и тоже потыкала. Слой мха и травы был тут заметно толще, а твердь уходила под него, чем дальше, тем глубже. Коса закончилась, они с Тальеном стояли на границе трясин.
— Твой дядька говорил, что Чарусь видно с косы. Мы всю косу прошли, не видно ни шиша.
— Так снег же…
Радо задрал к небу голову, капюшон сполз, волосы раздуло вороньим гнездом. Глазницы тут же залепила холодная каша. Тальен отер лицо рукавом, сплюнул и выругался.
— Паскудство! И чудей этих не видно. Должны тут кишмя кишеть, куда подевались?
— Наверное в Чарусь сползлись все. Они ж как лягухи, холода не терпят, засыпают. Слушьте, добрый сэн. Переждать снегопад-то придется.
— Еще чего! Времени и так в обрез. Куда дальше топать?
— Да кабы я знала…
— Карту давай.
Котя отступила.
— Не дело, добрый сэн, незнамо куда в болото идти. Да еще по ночи. Сгинем, тьфу-тьфу-тьфу. Переждать надо.
— Я сказал, карту давай!
Рыцарь рванулся вперед, но девица оказалась проворней. Отпрыгнула, увернулась от тальеновой слеги. Отбежала на несколько шагов.
— Ишь ты, — сказал Радо, отирая прилипшие ко лбу волосы. — Хорошая реакция.
— Чего хорошее? — насторожилась Котя.
— Шустрая ты коза, говорю.
— Я не коза!
Он оперся на шест, устало прислонился к нему лбом. Их с Котей снова накрыл шквал. Снег повалил так густо, что девушка потеряла фигуру стоящего напротив. На пару мгновений ей показалось, что твердь сократилась до крохотного пятачка под подошвами, а снег идет снизу вверх, словно падаешь сквозь него, а потом вбок, и наискосок, и в другую сторону, и нет больше ни неба, ни земли, а есть падение или полет сквозь полное белого крошева пространство.
— Катина-а!
Она ухватилась за голос, как за протянутую руку.
— Я тут, добрый сэн!
Из крошева выдвинулось темное, громко дыша и позванивая железом, ухватило Котю за плечи.
— Не вздумай бегать! Ищи тебя… потеряться не хватало. Идем.
— Куда, добрый сэн? Переждать надобно…
— Вон туда. — Ее крутнули на месте, лицом в летящий снег. — Видишь?
Серая муть и клубящиеся хлопья. Теперь они валились прямо на Котю, чуть завиваясь посолонь, словно она возносилась в небо.
— Вон она!
За белыми спиралями, за снежной маетой мгла будто чуть истончилась, просвечивала зеленоватым, подводным светом. Не укажи Тальен пальцем, Котя не заметила бы. Да и сейчас не была уверена — мерещится, нет?
— Чарусь, — уверенно заявил рыцарь.
Это мог быть обманный огонек, свободный, или в фонарике у чуди — равно гиблый для доверчивого путника.
— Переждать бы, добрый сэн, опасно вслепую…
Тальен отстранил девицу, сделал шаг вперед и потыкал слегой в снег. Еще пару шагов — опять потыкал. Зачавкало, следы тальеновых сапог наполнились черной жижей. Еще шаг.
Темная, исчерканная снегом фигура пошатнулась, зашарила шестом и вдруг разом ополовинилась, словно кто прихлопнул ее сверху и загнал по пояс в землю.
— Ложись! — заорала Котя. — Ложись на слегу! Радо!
Он копошился в метели, и сумрачно-белая скатерть болота пятналась черным. В глубине утробно булькнуло. До котиных ноздрей донеслась вонь стылой прели, вскрытого болота, смешанная с острым, пустоватым запахом снега.
— Радо, не шевелись! Я щасс…
Попал прямиком на еланок, упрямец.
Ловко орудуя шестом, Котя обогнула опасный участок, утвердилась на кочке и протянула слегу Тальену.
— Держись!
Дернуло, потянуло. Он молча вцепился, стал подтягиваться. Тяжелый, мары его подери, в железе своем, в мокрых тряпках. Котя уперлась ногами в кочку.
Снова булькнуло, вздохнуло. На белом пролегла черная борозда.
Кое-как Радо поднялся, опираясь на шест. Забрызганное грязью лицо, сверкнули зубы — то ли улыбка, то ли оскал.
— Назад не пойду, — опередил он котины увещевания. Похлопал себя по бедру, отер ножны краем промокшего плаща. — Драконы не летают задом наперед.
С одежды у него капало. В спешке Котя тоже черпанула в сапоги. Чертов благородный сэн. И какие еще, к марам, драконы?
Котя слизнула с губы соленый пот. Вытягивая обвешанного железом рыцаря, она взопрела, от дыхания валил пар.
Бледно-зеленое свечение плавало в клубящемся мраке далеко впереди. И стало, вроде бы, поярче. Или просто наступила ночь.
— Да бог с вами, добрый сэн, — сказала Котя. — Пойдемте, что бы там ни было. Только, чур — я впереди иду.
— Кай, не ходи туда.
— Еще чего? Лаэ, ты сдурел? А ну пропусти.
— Ты же сам велел никого не пускать, — настаивал молодой голос.
— Чтооо? Я тебе меня не велел пускать?
Ласточка с трудом разлепила глаза — в который раз за сегодня. Несколько дней спала урывками — сколько бог пошлет. Иногда не соображала уже, на каком свете — виделись яркие обломки снов, летние, душистые, полные ветра и солнца… потом ее будил стон Ланки, которую в очередной раз начинало прихватывать, или голос лорда Гертрана. Он еще толком и повернуться не мог, а единственная ласточкина помощница некстати завалилась рожать.
Ласточка даже не знала, чем штурм кончился, слышала только днем радостный рев во дворе и как выкрикивали имя молодого лорда.
За дверью препирались. Слышен был сорванный каев голос, в котором проскальзывали злые нотки.
— Там Лана родами мается, — решительно сказал найлский парнишка. — Не ходи.
— Нужна она мне. А ну отошел от двери.
Ласточка потерла виски, голова отяжелела — то ли от чадного воздуха, то ли от духоты.
Надо бы открыть, зарубит еще парня сгоряча. Она уж и сама не знала, чего ждать от болотного лорда. Временами он еще походил на ее, прежнего Кая, веселого, хоть и вздорного нравом мальчишку. А временами…
Чей ты теперь…
Встала, кутаясь в нагревшийся плащ, пошла к двери, высунулась, увидела узкую черную спину Лаэ. Перед ним застыл Кай, страшный, встрепанный, грязнущий — правая рука лежит на рукояти меча.
— А, ты не спишь, — увидел Ласточку, отодвинул найла в сторону, шанул вперед.
Без церемоний сгреб в охапку, притиснул к себе, поймал губами губы.
Здоровый стал, черт.
Жаром и смертью так и шибало от него, словно только что из пекла вылез. Смертью, желанием, дикой, необузданной силой, которой неведомы запреты.
