— Любила, — подчеркнул Фарлайт, — в прошедшем времени.
— Как мне любить того, кто прибил меня к позорному столбу?
— Ты останешься здесь.
— Потому что иначе придётся признать, что ты был несправедлив?
— Потому что ты мне опять солгала!
— Позови Каинаха, пусть подтвердит!
— Отвлекать величайшего менталиста ради служанки воровки? — усмехнулся фраок. — Виси дальше.
— Тварь! Сволочь! Скот! Дерьмо человечье! — закричала Нинур, и крики её перемежались рыданиями.
* * *
Фарлайт не желал больше вспоминать Нинур, ведь тогда он начинал колебаться: а вдруг Каинах подделал воспоминание и представил всё хуже, чем оно было на самом деле?…а вдруг, даже если Каинах был откровенен, Нинур успела раскаяться?…а вдруг, даже если она не раскаялась, наказание для неё было несоразмерно жестоким?…а вдруг, даже если наказание справедливо, Нинур была права насчёт всех его дел, которые обличала криком на площади?
А вдруг, а вдруг, а вдруг.
Фарлайт уже начинал подумывать, что действовал, будучи ослеплён эмоциями. Раньше он вообще не допускал, что был способен сделать хоть шаг, не будучи спокойным и хладнокровным, эмоции были уделом Нефроны, Мирта и ещё нескольких его знакомых, которых он тайно презирал за такой образ мысли, образ действий… Вот почему он дал себе слово больше не вспоминать когда-то столь милую бесовицу. Для него был теперь только один образ, который он встретил бы в своём уме с гостеприимством — душа мира.
— О Тьма, — позвал её Фарлайт. Так, по привычке, уже ни на что не надеясь.
— Да, дитя? — вдруг услышал он ответ и остолбенел. Его сердце бешено заколотилось в груди, и он упал на колени там, где стоял — в грязном переулке с лужами помоев на земле и загаженными стенами.
Так много раз он обдумывал этот диалог; но как только Тьма ответила, все десятикратно взвешенные в уме реплики испарились, не оставив и следа, и Фарлайт мог только дрожать от счастья, не в силах отозваться и мыслишкой.
— Зачем ты звал меня, дитя?
— Я… я… уже почти всё для тебя сделал! Почему ты молчала?
— Потому что ты мне не нужен, дитя. Ты меня разочаровал. Не взывай ко мне, я более не приду.
Прежде бившееся, как птица в силке, сердце Фарлайта теперь чуть не остановилось.
— Что? Почему?! — воскликнул он вслух, но ответом были только площадные отголоски. — Почему! Почему!!!
Он повалился ничком, сгребая пальцами грязь и лежал так, без мыслей, с открытыми глазами — не моргая. Его чувства в тот момент будто бы перегорели, и Фарлайт потерял способность их испытывать.
На исходе часа рассудок всё-таки вернулся к демону, и он решил думать, что те ужасные слова ему почудились — хотя сам тайно ведал обратное. «Всё хорошо», — сказал себе Фарлайт, поднимаясь на ноги, и вернулся на широкую улицу, весь в зловонной грязи.
Там конвоем гнали пленных северян, украденных демонами прямо из своих домов, как только те объявили Срединной земле войну. Процессию замыкал гурши на повозке с впряжёнными пленниками, помыкая ими, как скотом, вожжами в тоненьких ручках, и пел. У гурши, страшных, как земное племя, были голоса необычайной красоты. Сегодня этот прекрасный голос выводил погребальный мотив.
Фарлайт до сих пор разбирал речь на языке демонов с трудом; понять слова песни ему и вовсе оказалось не под силу, но она звучала так печально, что и без того разбитый и встревоженный Фарлайт почувствовал себя на грани слёз. Он потащился за идущим на смерть караваном и шёл, пока впереди не показался дым. То самое здание, где самых нежеланных для страны существ сжигали чистой энергией.
Тогда фраок замешкался, но стоило гурши взять новый куплет, Фарлайт опомнился и прибавил шагу. Тат-хтары распахнули врата, и процессия просочилась во внутренний двор.
Северяне были мрачны, но не подавлены. Они ещё не знали, что их ждёт. Некоторые бесконечно пытались стянуть с себя ульхитовые браслеты, запрещающие колдовать; Фарлайт видел, что один из магов прямо на ходу пытался отгрызть себе руку, но большинство пленников всё-таки смирились.
Но что это за знакомая аура? Нефрона!
Её вид мигом отрезвил Фарлайта. Он подбежал к волшебнице, схватил за руку и тут же исчез вместе с нею в портале, напоследок услышав, как гурши от удивления аж поперхнулся своей похоронной песней.
* * *
Никогда Фарлайт ещё не был так рад Нефроне, которую раньше воспринимал то как незвано-навязчивую родительницу, то как обузу, за которой надо было приглядывать.
Он перенёс подругу за город, на холмы, откуда чад цваргхадского крематория казался безобидной дымкой. Нефрона не узнавала его, но, чувствуя, что фраок не желает ей зла, крепко вцепилась ему в плечи.
Фарлайт отпустил волшебницу и снял с её рук и шеи браслеты.
— Что за встреча, — проговорил он.
— Фарлайт? — вздрогнула Нефрона, услышав его голос.
— Появился, как леинра в кустах, — подтвердил фраок. — Вовремя я…
— Ты жив? — всё ещё не верила своим глазам волшебница. Её удивление было каким-то невесёлым, хотя, казалось бы — её только что спасли от смерти, да ещё её старый друг…
— Тебя что, пугает мой демонический облик?
— Нет. Просто так не должно быть… ты не должен быть живым, неважно, в каком облике… это всё испортило… — бессвязно забормотала Нефрона, хватаясь за живот.
— Что с тобой? — хотел дотронуться до неё Фарлайт, но волшебница отпрянула от него, всё так же прилепившись руками к животу. Её взгляд стал безумным. — Нефрона?
— Ты должен умереть, — отозвалась та. — Быстро-быстро. Чем раньше, тем лучше.
— Ты что, сошла с ума?
Нефрона зашипела на него, взмахнула руками и попыталась задушить «петлёй». Фарлайт легко сорвал с себя энергетическую удавку, глядя на Нефрону округлившимися глазами, а та уже вертела пальцами новое заклинание.
Фарлайт не придумал ничего лучше, кроме как сбежать в следующий портал, оставив свихнувшуюся волшебницу одну на пустыре. Конечно же, он не боялся магии Нефроны, она была для него не страшнее взмаха мушиных крыльев; куда больше его пугало сумасшествие, которого он не понимал.
* * *
Он понял, что стоит на вершине Эзру, а внизу всё ещё гремит битва пешек, которыми играет Каинах.
— Безумие, погоняемое безумием! — воскликнул Фарлайт, но не перекричал шум битвы. — Вы и меня таким же сделали — безумным!
Фарлайт наклонился к земле, коснулся её ладонями. Да, глубоко внизу бьётся о скалы огненное море… Демон потянулся к нему и тут же обжёгся. Ощущение напомнило ему тот день, когда на Солнце сгорел Норшал. Но, пересиливая боль, Фарлайт вновь схватился потоками энергии за огненные волны и потянул их вверх.
— Не делайте этого, — вдруг услышал он дрожащий голос, — что бы вы ни раздумали…
Демон обернулся, не отнимая ладони от земли. Ещё одна встреча со старым знакомым. На этот раз перед ним стоял Польримик Любознай.
— А, это вы… Ищете секрет великой силы?
— Сегодня я сюда приехал, дабы задокументировать величайшую битву плотной Тьмы — я же всё-таки историк. Но секрет силы… да, всё-таки ищу, — отвечал тридан, опасливо поглядывая на демона и готовясь мигом обратиться в бегство. — А вы откуда меня знаете?
— Мы оба были на собрании Ирмитзинэ.
Тридан заскрипел извилинами, но безрезультатно.
— Неважно, — прервал его интеллектуальные мучения Фарлайт. — Вот вы историк, Любознай. Скажите, разве мир с такой историей стоит спасения?
— Любой мир его стоит. Хотя нам известны всего два.
— Эти войны ради войн, погоня за выгодой, предательства, ложь, жестокость…
— Нежность, искренность, сочувствие, — парировал тридан. — Дружба, союзы, желание помогать. Почему вы берёте в расчёт только одну сторону монеты?
— Я никогда не видел другой стороны, значит — её не существует! — и демон расхохотался так, что кровь у историка застыла в жилах.
— Не видели или не хотели замечать? — вкрадчиво спросил тридан, но вызвал только новый приступ злого смеха.
