У схваченного во дворце убийцы, того, с которым я схватился первым, не удалось выведать ничего. Коллайн рассказывал, что когда его начали допрашивать, он выплюнул откушенный язык. И яростно сопротивлялся, когда ему пытались прижечь рану, чтобы он не истек кровью, ведь существует много способов обойтись и без слов. Да и вряд ли он поведал бы больше того, чем ему положено было знать.
Вероятно, черта с два нам удалось бы что-нибудь раскопать, если бы не Диана.
Та самая леди Диана, которая так много когда-то для меня значила, и о существовании которой я совершенно позабыл.
Неудачный брак, рождение ребенка и чуть ли не отшельническая жизнь в последние несколько лет. Вот и все, что успел узнать Коллайн по моей просьбе о событиях в ее жизни за то время, что мы не виделись.
Диана и сама знала не слишком много, рассказывая в основном о своих догадках, но и этого немногого хватило для того, чтобы все расставить на свои места. Неправа была Янианна, когда рассказала о том, что в гибели ее родителей замешан род Дьебюффенов, совсем неправа. А как все сходилось! Даже давний мой знакомец, стоивший мне многих проблем и неприятностей, жертва кочерги Колин Макрудер, тоже ведь был из их рода.
Слушая рассказ Дианы, я вдруг почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица: письмо, переданное мной когда-то ей самой! Ведь я вполне могу оказаться косвенным соучастником гибели родителей Янианны. Янианна вполне может узнать о нем, и неизвестно как она отреагирует.
Диана понимающе улыбнулась, положив свою руку поверх моей:
— Нет, Артуа, если ты вдруг подумал о письме, то к смерти императора Конрада и ее величества оно не имеет никакого отношения.
Диана очень изменилась со времени нашей последней встречи, изменился даже ее голос. Если раньше он был таким, что, казалось, его звуки достигают самой глубины души, то теперь он был просто голосом уставшей женщины. Впрочем, как и ее взгляд. Уже прощаясь, я спросил:
— Может быть, тебе помочь чем-нибудь? Ты же знаешь, я не смогу отказать тебе ни в чем. И совсем не потому, что ты очень мне сегодня помогла.
Но Диана только покачала головой. Все же надо будет попросить Коллайна, чтобы он узнал о ней поподробней, и я обязательно ей помогу, если, конечно, это возможно. Ведь далеко не всегда все можно поправить с помощью власти, силы или золота…
Несмотря на глубокую ночь, герцог Вандерер не спал. Он понял все разу. Да и трудно не догадаться, когда посреди ночи к тебе заявляется одетый во все черное человек, пусть и очень хорошо знакомый.
Понял настолько, что попытался извлечь из ящика стола револьвер, который я сам ему когда-то и подарил. Я не стал дожидаться, когда он извлечёт оружие на свет, ударив по ящику стола ногой, задвигая его обратно. Вандерер не смог удержать вскрика боли, прижав к себе больную руку здоровой. Ничего, потерпишь, осталось недолго.
Ты был моей самой главной проблемой все эти годы, человек, от которого я получил столько хорошего. У нас были совместные дела, интересы, у нас вообще было много общего.
Я даже не стану выяснять, что заставило тебя изменить свое отношение ко мне, ведь поначалу они так замечательно складывались. Когда-то, в самом начале моей жизни в Дрондере, ты очень помог. Протежировал меня, поддерживал во многих моих начинаниях, однажды даже занял довольно крупную сумму денег без всякого обеспечения, под одно лишь честное слово.
Что изменилось потом? Заиграла спесь человека, за плечами которого один из самых именитых родов Империи? Твоя связь с Абдальяром, на которой настаивает Коллайн? Захотелось закончить жизнь, сидя на имперском троне?
Но я не стану спрашивать хотя бы потому, что у меня на это совершенно нет времени. В любой момент сюда может кто-нибудь зайти, мои намерения слишком очевидны, а убить постороннего человека, не имеющего отношение к нашему с тобой делу, я не смогу.
Знаешь ли, я мог бы с тобой поступить и по-другому, придав огласке все то, что нам удалось выяснить. И тебя бы казнили. В конце концов, я мог бы приказать тебя казнить, ничем это не мотивировав, и моей власти на это хватило бы. А твое состояние, кстати, одно из крупнейших в Империи, пошло бы на множество нужных и добрых дел.
Но у тебя хорошая семья, дочь, вышедшая замуж за достойного человека, и успевшая принести тебе внуков. Сыновья, служащие в имперской армии, причем не при штабе, а в действующих войсках, отмеченные за мужество наградами в войне с Трабоном. И потому я не стану извлекать на свет всю эту грязь, не стану ради них. В конце концов, я мог бы простить тебе все, что касается меня лично. Но слезы Янианны и похищение моей дочери, я тебе не прощу.
Ты просто покончишь жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего кабинета. Так будет лучше для всех — и для тебя, и для меня, и для твоей семьи, и для всех остальных.
Мерзкий звук, когда человеческое тело падает на камни с большой высоты.
'А ведь Вандерер даже не вскрикнул по дороге к земле. Возможно, он умер еще раньше, старик. Гадко, конечно, но так будет лучше для всех. И сделать это должен был я сам, лично'.
За время, что я прожил в этом мире, мне пришлось убить многих, и защищаясь, и нападая самому. Но именно смерть Вандерера выглядела для меня как совершенное мною убийство, и на душе действительно было очень гадко.
— И все же прав был Коллайн, который на дух тебя не переносил, — думал я, когда мы возвращались. — Мне бы его умение разбираться в людях.
На следующий день после моего тайного визита в дом Вандерера, мы снова встретились: я, Ворон и Амин, но теперь уже в одном из кабинетов императорского дворца. Весть о том, что герцог Вандерер окончил жизнь самоубийством выбросившись из окна, разнеслась мгновенно, но осуждения в их глазах я не читал. Они могут себе его позволить, осуждение, люди прошедшие со мной так много. Пусть они никогда и не выскажут его, но осудить меня имеют полное право.
Я вынул из стола свернутые в трубку бумажных листы, два здоровенных, тяжелые даже на вид кошеля, и положил перед ними.
Оба они переглянулись, затем посмотрели на меня чуть ли не возмущенно, и Амин протянул:
— Командир!..
Когда-то я сам просил их так меня называть, господи как же это было давно…
— Так, парни, — начал я, вставая из-за стола. Хотя трудно назвать Ворона парнем, он старше меня, и ему уже далеко за сорок. Но разве в этом дело? — Уж не думаете ли вы, что я пытаюсь купить ваше молчание? Нет, на самом деле все далеко не так. Это, — и я указал рукой на лежавшие перед ними кошели с золотом и указы о присвоении дворянства, — моя благодарность за то, что вы пошли за мной, даже не спрашивая, куда и зачем. Пошли, не оговаривая плату за риск, не требуя гарантий того, что в случае неприятностей я прикрою вас своим именем. Просто пошли со мной и все…
