— Кертеус решил нас удивить, — пробормотал он. — И, как водится, ошибся. Давайте выпьем за вашу рубаху, Идэриус. Я, как никогда, сегодня рад за подземную растительность, дающую при крашении ткани исключительно темные цвета…
«Азу бы сюда», — мечтательно подумал Галеадзо, глядя на нежданное угощение, но вовремя одернул себя, вспомнив, что колдунья на поверхности, и у нее, должно быть, все и так вполне неплохо.
— Крайтах… — пробормотал дроу, чтобы отвлечься. — Странно, но об этом Роде я ничего не слышал.
— Ничего странного, — Каннгос пожал плечами. — Когда ты в последний раз интересовался историей Вортенз? — или это повлияло вино, или отец перед отъездом тоже имел продолжительный и серьезный разговор с дорогой женой, но Каннгос не стал гадко улыбаться и ждать холодного ответа, а продолжил:
— Они родственники Вортенз по мужской линии. И довольно близкие. Если мне не изменяет память, — а в таких вопросах память изменяла Главе Рода чрезвычайно редко, надо сказать, — то около семисот лет назад Квин Вортенз наперекор воле родителей сбежала к Дарго Крайтаху. Позже Дарго, отец Кертеуса, вляпался в неприятную историю… Но это не столь важно, — Каннгос отхлебнул вина. — Род Крайтах никогда не отличался многочисленностью… Собственно, сейчас он состоит из одного дроу.
— И этот дроу весьма и весьма рад, что вы отозвались на его приглашение! — в дверь влетело нечто невозможное. Невозможное — по крайней мере в присутствии Каннгоса Зара. Идэр едва не захлебнулся.
Низенький, кругленький, в светло-голубом балахоне — он потрясающе вписывался в окружающую его нелепицу цвета. Длинный нос и мягкая линия подбородка, серовато-белые волосы аккуратно зачесаны назад, широкая улыбка… Поднявшись и поставив на столик кубок, Каннгос воззрился на родича с вежливым недоумением. У Галеадзо сохранять каменное выражение лица в любой ситуации уже вошло в привычку, Идэр тоже постарался не отставать от друга — его выдавали только неестественно сжатые губы.
— Нет-нет, чего ж вы встали, присаживайтесь-присаживайтесь… — удивительный дроу засуетился вокруг, по новой наполняя кубки гостей. — В этом доме чудесное вино, просто чудесное, просто восхитительное, да-да-да-да-да!
Это его «да-да» буквально пригвоздило трех дроу к креслам. Галеадзо послушно отпил, а дроу уселся в оставшееся кресло и блаженно вздохнул.
— Я-то сам не пью совсем, — Кертеус протянул руку к блюду, взял свеклу, попытался откусить кусок, разочарованно и немного смущенно вернул овощ на место, выбрал яблоко и с удовольствием захрустел им. Сейчас он до оторопи напоминал довольную упитанную мышь. Звериные глаза дроу, которыми на поверхности пугали детей, на этой мор… лице… выглядели издевательством. Галеадзо внезапно проникся к этому неправильному дроу самой настоящей симпатией.
— Так какие дела, уважаемый…
— Да какой там уважаемый, ну что вы, — засмеялся Кертеус. — Самый обычный я, а дела… Ну, конечно, дела, да, — дроу покачал головой.
— Ну так… — Галеадзо мельком глянул на отца. Тот, скептично приподняв бровь, наблюдал за Кертеусом.
— Немного позже, — вновь улыбнулся Крайтах. — Немного позже, дорогие гости… Да пейте вы, пейте, мы найдем, о чем поговорить… Галеадзо, вы ведь бывали на поверхности, верно? И не так давно, да?
— Да, — это ни для кого не было секретом.
— Это замечательно! — всплеснул руками Кертеус. — Это же просто за-ме-ча-тель-но…
«За-ме-ча-тель-но, — повторил Галеадзо про себя. — И что же вам нужно от меня, уважаемый единственный Крайтах?..»
Поверхность
— И все-таки, они гады! Сказала же ясно — двенадцать, серебром! Разве я хоть заикнулась про натуральный обмен?
Тьер беззаботно грызла морковку и на мои возмущенные вопли реагировала только редкими кивками. Из обещанный двенадцати в деревне набралось девять с половиной монет, и оставшуюся сумму староста чуть ли не со слезами на глазах уговаривал нас принять в виде нынешней моркови. Пока я ругалась, Тьер с независимым видом прилаживала к седлам сумки с нежданным пищевым запасом.
А тут еще снова воспоминания о Иерринусе накатили… М-да, кстати, я бы сейчас с удовольствием съела ящерицу…
О Галеадзо я честно старалась не думать, но неизменно думала, вновь мотала головой и все равно думала — и что со мной творится?.. И, конечно же, покоя не давало недавнее происшествие, и единственный вопрос, который приходил мне в голову был: «как?!». Ведь сейчас — все замечательно, все просто идеально, я могу и призвать, и подчинить, и частично в зверя превратиться. А может, и полностью. Могу. А на каком-то там вурдалаке… как отрезало.
— Далеко еще?
— Дня два, — я пожала плечами.
— Аза… — Тьерроль стряхнула с плеча несуществующую пылинку. — Аза, а на какой срок мы здесь?
— Уже надоело? — ляпнула я, не подумав. Тьерроль нахмурилась.
— Мне просто интересно!
— Ладно, ладно… — я почесала лоб. — Честно говоря, я не знаю, на какое время все это затянется… Но ты можешь уйти почти в любой момент — карта с точками ходов под землю у тебя есть.
— Аза! — рассерженно фыркнула Тьер. — И все-таки, ты иногда невыносима!
Я вновь пожала плечами.
— Бывает.
— Пойми, Аза, — Тьер остановила лошадь и развернулась ко мне настолько, насколько это было возможно, — я же вполне понимала, на что иду. И мне интересно. Не всегда легко, но интересно — а это важнее, ведь так? И ты меня учишь, каждый день, сама не замечая. И — да, я скучаю по дому. Я никогда не уходила так далеко от него! Но это — не причина, чтобы вот так взять и уйти.
— Но у тебя есть возможность. Знай.
— У меня складывается впечатление, что ты меня прогоняешь, — Тьерроль лукаво прищурилась.
— Да нет, что ты, — засмеялась я.
Ну, хоть Тьер больше дурацкие предчувствия не мучают, и то хорошо. А путешествовать в компании было и вправду интересней.
По пути мы все-таки свернули в небольшой городок Агренец, чтобы с чувством выполненного долга потратить заработанные деньги. Лошадям нужен корм, нам — еда, да вдобавок Чернозлату и Угля до Агренца негде было перековать. Но первым делом я направилась к ратуше и не без удовольствия узнала, что на кладбище некое чудище раскапывает могилы, причем старые, такие, что и не разберешь, грызет их этот вурдалак или нет. С минуту я доказывала, что я — все-таки маг, и вполне себе могу за небольшую плату разобраться с кладбищенским чудищем, а потом, пока не наступила ночь… Потом я познакомилась с местным кузнецом.
Кузня отыскалась у самых городских стен, подальше от домов и лавок, и первым, кого я увидела, был чернявый парень, вылетевший во двор под смачную ругань, на ходу сдергивающий кожаный фартук и вытирающий руки об и без того грязную рубаху. Подмастерье, должно быть. Я подобрала брошенный фартук и заранее посочувствовала кузнецу — бедняга, с учениками справиться не может.
