Ладно, не будем гадать, пока не сглазили. Вот он, прежний Эдуард.
Может, ещё раунд, Кейни? Игра, всё-таки, не из рядовых…
Хм, можно. Что у нас сегодня козырь?
Твоё безразличие.
— Я не буду напрашиваться в твоё одиночество, — медленно произнёс белокурый парень, глядя мне в глаза. — Но, может быть… ты разделишь моё?
— Хм! А как же Мажуа? — я всё-таки улыбнулась. И как!
— Я ни перед кем не обязан отчитываться и отвечать за свои поступки, — четверть-оборотень преспокойно пожал плечами и добавил с ехидной улыбкой. — К тому же, Лэй, в этом наряде ты сама не спустишься по склону.
— А вдруг я собираюсь пойти переодеться и только после этого уходить? — хороший ответ. Может быть, я всё-таки научусь флиртовать?
— Зачем переодеваться? — парень подпёр рукой голову, опираясь на барную стойку, и продолжил ласково смотреть на меня. — Тебе очень идёт это платье. Разве в твоём гардеробе есть что-то получше?
— А как ты думаешь? — в моём голосе было разлито сладкое кокетство. Нет, я всё-таки определённо научусь флиртовать.
— Ну, — задумчиво протянул четверть-оборотень, осматривая меня с ног до головы, — думаю… Короткое чёрное платье из шелковистой непрозрачной ткани с глубоким-глубоким декольте. А к ним… не знаю. Сапожки-чулки на каблуке?
— Извини, ничего подобного нет, — развела я руками, и парень, изящно оказавшись на ногах, обнял меня за талию.
Мои ногти до крови впились в ладони. Я смогу. Смогу не ударить его, не закричать, не убежать. Я смогу. Я должна. Это не так страшно, Кейни. Подумай: время смывает все следы и лечит все раны. А шрамы — лишь показатель мужества.
Даже если это шрамы на твоей девичьей чести?
Даже если это шрамы на твоей девичьей чести.
— Я согласен только в одном насчёт «переодеться», — продолжил Эдуард, проводя пальцем по моей щеке. — Насчёт маски. Может, снимешь её?
Чувствуя кровь на ладонях, я всё-таки сумела, может, чуть напряжённо рассмеяться, словно он сказал величайшую в мире глупость, типа «Дважды два — пять», и отрицательно покачать головой:
— Маска — часть платья и моего имиджа. Я сниму её потом.
— Когда я сниму свою?
— Нет. Когда захочу.
— Ну так как, ты разбавишь моё одиночество своей приятной компанией?
— Не на всю ночь, но разбавлю.
44.
Помните, я рассказывала про неприступную ограду вокруг Киндервуда и про склон после ступеней? Вам правда интересно, как я по нему спустилась?
Отвечаю: на шее Эдуарда. Честное слово, он сам предложил! И я тут совершенно не при чём! Мне просто жаль было платья. Ну и что, что оно розовое! Зато оно принадлежит Ким, и было бы нечестно испортить его. Видите, у меня есть-таки остатки совести.
Но её не хватило на то, чтобы спуститься без посторонней помощи. А белокурый парень сам виноват и вообще! Я не такая уж тяжёлая! Надеюсь, вы не подумали, что я уселась четверть-оборотню прямо на шею? Вовсе нет! Я просто — если я могу хоть что-то сделать просто — обвила её руками и так, рассматривая затылок Эдуарда, висела пока мы не спустились. Это был, наверное, мой самый халявный и самый необычный спуск.
Что до белокурого парня, то он будто бы не замечал моих сорока восьми килограмм и при этом рассказывал — лучше сядьте — анекдоты. Вам смешно?! О-о-о!!! А как я хохотала!!! Я думала, живот надорву или свалюсь вниз! Вот было бы весело! И поверьте, самым невинным за десять минут спуска был анекдот: «Приехали два приятеля на рыбалку. Вечером накурились — в дым. Утром просыпаются, видят: всё поле перепахано, а на нём сети стоят. Один: „Идиот! Ты где вчера сети ставил?!!“ — Второй: „Где ты грёб, там и ставил!“. Я долго смеялась и болтала ногами, представляя себе эту картину и прикидывая, могли бы такое учудить Майк и Никита. Уж если они спрашивали на улице Красных Фонарей, где эти самые красные фонари, то такая рыбалка с них тоже станется.
Наконец Эдуард легко спрыгнул на землю, до которой мои ноги что-то явно не доставали. Но я не начала просить четверть-оборотня присесть или ещё что, а сама оказалась на ногах и тут же оправила платье, которое за время моего путешествия решило показать всем, насколько у меня хорошенькие ножки, то есть, поползло вверх.
Белокурый парень тем временем критично осмотрел свои серые руки и грязные колени (белую рубашку этот засранец умудрился оставить девственно белой) и поинтересовался:
— Где здесь ближайшая колонка?
— Прямо у тебя за спиной! — фыркнула я.
Кивнув, Эдуард направился было к видневшемуся в десяти метрах небольшому железному столбику с кривым рычажком, как тут внезапно обернулся и спросил:
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Спасибо, — пожала я плечами. — Наш рейс только что совершил мягкую посадку благодаря первому пилоту Эдуарду. Уважаемые пассажиры, сорвавшие себе руки, добро пожаловать на волю!
Легко рассмеявшись, белокурый парень нажал на рычажок, и из носика колонки хлынул поток чистой воды.
Я ждала, пока четверть-оборотень вдоволь наплескается. Ну, если тигры любят купаться, что я могу поделать? Может быть, только осмотреться.
Вот от этого склона, по которому мы спустились, начиналась улица имени А. П. Чехова. Дома, обнесённые высокими зелёными заборами из крепких деревянных досок, мирно спали в синеватой полумгле. Мирно покачивались за оградами плодовые деревья, и даже собаки молчали, хотя луна сегодня была ничего. И небо чистое, безоблачное, всё в звёздах. Вой — не хочу.
Вот я и взвыла не своим голосом, когда попала холодные брызги. Мне стоило больших усилий издать диковинное междометие, а не череду нецензурных слов в адрес белокурого парня. Хотя очень хотелось, знаете ли, очень. Однако я сумела взять себя в руки и сдержанно произнести:
— Ты испортишь мне платье!
Рассмеявшись, Эдуард вытянул из заднего кармана джинсов бумажную салфетку, вытер руки и, скомкав, выбросил её. Лёгкий ветерок тот час же покатил белый комочек по пыльной земле.
— Нехорошо сорить на улице, — назидательным тоном заметила я.
— Мне подобрать и съесть? — приподнял брови четверть-оборотень. Я преспокойно кивнула и тот час же пожалела об этом: губы Эдуарда расцвели самой настоящей дьявольской улыбкой, и он, внешне расслабленный, неспешно и чуточку развалисто направился ко мне. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Ну кто меня за язык дёргал?!
— Что-то не хочется мне её есть, — промурлыкал белокурый парень. — Зато хочется съесть знаешь, кого?
Знаю.
Я отступила на несколько шагов назад.
Чёрт бы тебя подрал, знаю. Но знал бы ты, как я не хочу, чтобы ты меня ещё хоть раз коснулся! Знал бы ты, как мне это противно!.. О, и если бы ты это узнал, то рассмеялся от души: на какие ухищрения идёт гордячка Кейни Браун, чтобы выиграть спор!.. Что ж, мы ещё посмотрим, как его попытаешься выиграть ты. А ведь ты тоже попытаешься, я это точно знаю.
