— Да оставьте же меня в покое! Я вам уже сто раз сказала, что прекрасно себя чувствую!! — голос Амариллис звучал рассерженно и нетерпеливо.
Сидящие за столом подняли головы и увидели пару босых ног, стоявших на верхней ступеньке лестничного марша; ноги спустились на пару ступенек, волоча за собой какое-то длинное и просторное одеяние и задержались, чтобы хозяйка их успела ответить на невнятно прозвучавший вопрос.
— Да, я знаю, что должна быть здоровой. А разве для этого все девять месяцев нужно потеть под одеялом?!
И ноги снова решительно зашлепали по ступеням.
Уложенная стараниями мужа в постель почти на целый день, под вечер Амариллис взбунтовалась. Отбившись от приставленной сиделки, роль которой с охотой взялась исполнять одна из служанок постарше, она накинула на легкую рубашку просторный платок и направилась прямиком в столовую: сообщить ядовитому стручку (так она называла про себя Арчеша), что пора сажать горный чеснок в зиму, попросить у Клеми смородины из ее запасов — да покислее! и поговорить с Риго. Спустившись, она не сразу поняла, что происходит: все смотрели на нее как-то странно, и почему-то молчали.
— Это правда? — Сириан крепко сжал пальцами подлокотники кресла, заглядывая в лицо сыну.
— Да. Надо, конечно, пригласить доктора, но… да, это правда. — Риго встал и подошел к стоящей на лестнице жене.
— Прости, я, кажется, перестарался. Но вот бегать босиком я тебе категорически запрещаю. Иди сюда, — с этими словами он подхватил ее на руки и понес обратно наверх. Когда они вновь спустились, Амариллис была одета в простое домашнее платье, обута в мягкие меховые туфли и выглядела удивительно уютно и мило. Она подошла к ратману, поцеловать по обычаю его руку, но Сириан сам встал ей навстречу, ласково взял за плечи и поцеловал в лоб.
— Здравствуйте, дитя мое, — Сириан усадил Амариллис в небольшое кресло рядом с собой. — Вот видите, я оказался прав — не прошло и месяца со дня вашей свадьбы, а вы уже готовы подарить мне внука. Риго, нечего закатывать глаза и качать головой, доживи до моих лет, тогда и поймешь, насколько внуки долгожданнее детей.
— Но… а если у меня родится девочка? — Амариллис невольно покраснела, словно сказала какую-то нелепость.
— Ни в коем случае, госпожа. — Стоявшая за креслом Арчеша Мираваля экономка возразила с достоинством и знанием дела. — Ни в коем случае. Вас тошнит по утрам, а это вернейший признак того, что это именно мальчик. Они вообще куда более капризны, уже и в утробе. От девочек не тошнит, наоборот, такой аппетит просыпается… только держись! А вы до обеда от одного запаха еды бледнели. Ничего, через месяц это пройдет.
Сириан посмотрел на экономку с благодарностью и перевел взгляд на Амариллис.
— Я останусь здесь на неделю. Риго, вернешься со мною в город, ты мне нужен. Не хмурься, я буду тебя отпускать повидаться с женой.
— Разве я не поеду вместе с Риго? — Амариллис вопросительно взглянула в глаза свекра. Тот покачал головой.
— Моя дорогая, по обычаю дома Миравалей вы останетесь в поместье. Ребенка лучше вынашивать вдали от суеты и соблазнов города, здесь вам будет спокойнее. Или вам здесь не нравится? Тогда мы можем перевезти вас в Вересковый Лог, это совсем близко к морю…
— Нет. К морю я не хочу. С вашего позволения, я останусь здесь.
Перед сном Риго зашел в комнату отца. Тот ждал его, сидя перед массивным письменным столом, кутаясь в просторный мягкий халат. Риго вошел, поклонился и протянул отцу кожаный кошель; ратман взял его, раскрыл, заглянул внутрь.
— Ты даже не распечатал их? — в его голосе прозвучало что-то, похоже на удивление.
— Именно так. Конечно, по части обаяния мне до вас далеко, отец, но… и я на что-то гожусь. Так что отдайте это мессиру Аурело, может, кому другому понадобится. Как наши дела в городе?
— Неплохо. Люди мало-помалу приходят в себя, похоронная команда уже две недели, как распущена; возвратились почти все уехавшие. Больницы потихоньку пустеют… кстати, мэтр Аурело уехал.
— И куда?
— Для начала — в Вересковый Лог. Потом — поближе к Арзахелю, помнишь, есть там одно местечко…
— Помню. Он дорого запросил?
— Ты меня удивляешь, сын. Ты бы еще спросил, солены ли по-прежнему воды морские. Конечно, дорого. Столько же, сколько в прошлый раз за книгу.
— И что он собирается с нею делать? — ни малейшей тревоги не было в тоне Риго, только интерес.
— А это уже не наша забота. Считай, что она уснула, как принцесса в сказках.
Риго покивал, усмехнулся, прошелся по комнате и присел рядом с отцом.
— Кстати, сын, что случилось с твоими манерами? Помнится, раньше ты никогда не забывал поблагодарить меня… или ты чем-то недоволен? хотя по тебе не скажешь, скорее наоборот… — и ратман, поигрывая бровями, улыбнулся.
— Я благодарен вам, отец. Так сильно, что боюсь, не пришлось потом пенять, — Риго избегал смотреть отцу в глаза и поэтому не видел, как игривое поигрывание бровями перешло в хмурую складку у переносицы.
— Я вовремя приехал. Тебе пора… иначе, чего доброго, ты совсем размякнешь. Будем считать, что я ничего не слышал, кроме благодарности за приятно проведенные полмесяца. Не стоит благодарить, сынок, — ратман отечески потрепал Риго по плечу, — ты давно нуждался в отдыхе. А теперь поди, пообещай девочке, что привезешь кучу подарков по приезде, а то ее личико совсем вытянулось… Ступай, Риго, доброй ночи.
После отъезда Риго и Сириана прошел уже месяц. Вкрадчиво, на мягких сентябрьских лапках в сад старика Арчеша прокралась рыжая лисица-осень, каждое утро намекая ему на то, что пора готовить соломенные снопы, которыми укроют на зиму розы, или выкапывать особо редкие тюльпанные луковицы, или — дошло и до этого — начинать подметать дорожки. Амариллис иногда скучала; по Риго, а не от безделья. Ей хватало забот с травами, да и затеянная вышивка тоже не сразу задалась. Однажды сидение с пяльцами у раскрытого в сад окна ей окончательно надоело и она решила, что заслужила небольшую прогулку. Накинув теплый плащ (было еще почти по-летнему тепло, но выслушивать выговоры и уговоры всех обитателей Серебряных Ключей было выше ее сил), Амариллис вышла из дома, сказала встреченной экономке, что направляется пройтись немного… так, вокруг сада… и, не спеша, пошла по дороге, ведущей за пределы поместья. Увлекшись прогулкой, живописными окрестностями дороги, вольным воздухом, она сама не заметила, как зашла гораздо дальше, чем предполагала.
Серебряные Ключи давно скрылись за поворотом, темневший вдалеке лес надвинулся, заслоняя горизонт; облака лениво покачивались в остывающем небе, было тихо… только какая-то птица негромко посвистывала в траве. Амариллис свернула с дороги, дошла до сквозящего борка, не больше, чем в десяток сосен, и присела на толстый сухой мох, похожий на шерстяной ковер. Прислонилась к теплому сосновому боку, скрестила по-шаммахитски ноги, а правая рука как-то сама, инстинктивно, легла на живот. Она просидела так больше часа, в покое и умиротворении. Ее не тревожили воспоминания, не нудела над ухом забота, да и мыслей-то особых в голове не было. Прислушиваясь к тихому теплу, растущему в ней, Амариллис в кои-то веки чувствовала себя абсолютно правой; ни перед кем не нужно было оправдываться, и в виноватых объяснениях нужды не было. Домой она шла не спеша и вернулась уже в сумерках.
