С хозяйством он справлялся теперь на автопилоте, усилием воли удерживая себя в повседневной реальности, а свободное время уходило почти целиком на эксперименты, и было неважно, сколько потом придется болеть, и все равно, что не удавалось найти в них такой уж особой практической пользы, и даже смутное сомнение, не становится ли Серазан похож то ли на геймера, то ли на наркомана, посещало дурную голову недостаточно часто.
У него начало получаться летать, и этого было достаточно, чтобы надолго поссориться с такой скучной, несмотря на всю свою полезность, штукой, как здравый смысл.
И неудивительно было, что ночь Зимнего солнцеворота Серазан, в упор не помнивший зимних дат, вообще никак не отметил. Зато ночь — не иначе в отместку? — слегка отметила его.
Удачным коннектом прямо из дома, ночным полетом с охотящейся совой, а потом — внезапным и резким сдергиванием с неба на землю и Котом, который, стоило Тессу распахнуть глаза после разрыва связи, в упор посмотрел на него и спросил строгим человеческим голосом:
— Так почему ты не сшил своему ученику капюшон?
— Но он же сам не хотел! — возмутился Серазан, но Кот зашипел на него и прыгнул прямо в лицо.
Тесс шарахнулся прочь, потерял равновесие в слишком широком гнезде и от души приложился затылком о стену — так, что искры из глаз полетели. А когда проморгался и огляделся, оказалось, что все тот же, домашний и мирный Кот лежит, подобрав все лапы, на дорровой кровати, смотрит именно как привиделось, в упор и строго, но все же молчит.
— Ну, бля, — искренне сказал ему Серазан, демонстративно падая обратно на спину. — Пора уже с глюками завязывать.
* * *
Перейти от мысли завязывать с полетами расширенного сознания к практическому уменьшению количества убиваемых на это занятие часов Тессу за одну ночь, разумеется, не удалось. Тем более что Кот к утру пригрелся под боком, умурчал хозяина сонным теплом, а утреннее солнышко и вовсе заставило удивленно задуматься: а что такого-то было в ночном глюке?
Подумаешь, шишку набил…
Как результат, большую часть прекрасного солнечного дня Серазан вновь сомнамбулически пробродил по кольцевой тропе обхода территории вокруг дома, выяснил, что с белкой-летягой тоже можно поладить, если захочется коротких полетов-прыжков, и до дома добрался довольный, но вымотанный донельзя.
Добрался, рухнул в гнездо и вырубился снова до утра — поэтому к появлению Грина законная сфинксова лежанка оказалась занята крепко спящим мастером, которого не потревожило даже приземление во дворе незваного флаера.
Грин, весь взъерошенный после полета, ворвался в дом, чтобы полежать в гнезде и успокоиться… И оказался ничуть не против постороннего сонного тела, он аккуратно лег на бок, чуть сдвинув Мастера, обхватил его лапами, как игрушку, сердито зыркнул на потревоженного кота, прижался щекой к темноволосой макушке — и вдруг ощутил неуловимое изменение, новые оттенки, которых прежде не было.
Нет, голова у Тесса не болела. Там было что-то другое…
Сфинкс был куда активнее флаера. И куда ближе, и Тесс, уже начав просыпаться, но еще недовынырнув из грез, где вновь маячила давняя бортстрелок, ее кудри, руки и жесткие четырехперые крылышки на погонах, пробормотал, не раскрывая глаз:
— Крылья не помни, свет мой… — и только потом начал понимать, что в реальности фигурируют лапы вместо рук, шерсть вместо кожи, слабый запах совсем другого тела, романтических мыслей вовсе не вызывающий… и, кажется, крылья тоже будут совсем другие.
Потрогал лапу, поерзал, задумался…
— Вернулся? — спросил сам себя, а потом все-таки посмотрел на обладателя крыльев. — Это вы, Грин?
— Угу, — пробормотал тот, из лап учителя не выпуская, — вернулся. Гнать не будете?
Тесс от такого вопроса поднял голову и заинтересованно посмотрел на ученика.
— А вы что-то натворили?
— Нууу… — ответил Грин, давя в зародыше блейково выражение: «А почему вы спрашиваете?» — Ничего особенного и много непонятного, примерно как всегда.
Тесс вздохнул, подумал, не лучше ли сесть, но в результате, наоборот, улегся обратно.
— Рассказывайте.
Грин, у которого опыт лежать в обнимку был наработан палаточным странствием, улегся вокруг человека поудобнее, и слегка примурлыкивая, начал:
— Некоторое время назад, совершенно случайным образом встретился я с одним из ваших соплеменников, Блейки Старром. Он спешил по весьма важному делу к небольшому поселению мабрийцев, спрятанному в горах. Мне было неловко отказать ему в такой малости, как проводить его до ворот этой базы и посмотреть на его…
Тут Грин сбился с высокого балладного стиля, вздохнул и закончил прозаически:
— В общем, базу мы благополучно нашли, а дальше как раз и начались странности.
Тесс заерзал примерно тогда же, когда Грин сбился.
— Так, минуту. Это вы с тем Старром, который нам обоим знаком, встретились?
Грин легонечко придавил добычу, чтобы не очень трепыхалась:
— С ним самым. И он как раз шел с вашим списком, мастер Серазан. Ну, а я совершенно случайно съел его лошадь, и ничего не оставалось, как помочь ему дойти. И когда Блейки дошел до базы, его почему-то пропускать не захотели, а со мной стали говорить старейшины. Главным из старейшин у них считается полковник Моран, хотя он боится другого, помоложе, примерно как умный муж боится сварливую жену. Я сначала даже растерялся.
А вот на их мастерские посмотреть не так и не довелось!
Тут сфинкс сделал обиженное лицо и даже шмыгнул носом.
— Значит, дезертир наш успешно поперся к тем, от кого сбежал, — хмыкнул Серазан, послушно, хотя и не слишком довольно, придавливаясь. — И его не расстреляли на месте?
Грин нахмурился и насторожился:
— Нет, не так. Его сначала изгнали, потом пустили. То есть ему сначала дали статус изгнанника, объяснив это тем, что он предатель…
Тут сфинкс слегка сдвинул лапу, чтобы человеку было поудобнее:
— Я понял, что Блейки как будто хотел извиниться, и полковник Моран снял с него вину, когда выгнал. А потом как будто бы принял обратно. Он не очень хитрый человек, Блейки Старр, и совсем не злой.
Тесс тоже нахмурился — озадаченно и сосредоточенно. Как будто изгнали, как будто приняли… дали статус?
Что был произведен некий финт ушами, сомневаться не приходилось, но вот суть комбинации… Без знания обстановки такое постичь было сложновато.
— Ясно одно, — заключил наконец Серазан. — Они хотя бы пришли с миром.
И пояснил:
— Если бы они считали, что воюют здесь с кем-то, или если бы собирались в будущем воевать, то сбежавшего к этим «кому-то» казнили бы сразу же. А тут, похоже, все относительно вольно… А кого боится этот их полковник?
