любом случае просто не было. А ля гэр ком а ля гэр, ибо на войне как на войне…
На следующий день де Ривароль вошёл в побеждённый город, объявив его французской колонией и назначив её губернатором отставного де Кюсси, после чего он проследовал в кафедральный собор, где в честь победы была отслужена благодарственная обедня под праздничный звон колоколов. Как оказалось, всё это было лишь небольшой передышкой, так как после всех церемоний де Ривароль дал-таки разрешение своим подчинённым приступить к банальному грабежу.
Захват Картахены французами отличался от обычного пиратского налёта только тем, что солдатам было категорически запрещено заходить в частные дома. Де Ривароль беспокоился, чтобы какой-либо дублон из огромного потока богатств случайно не уплыл в чужой карман. Но едва лишь этот поток золота прекратился, как барон тут же отдал город на разграбление…
За два дня его пьяные солдаты безнаказанно растащили имущество той части горожан, которые стали французскими подданными, хотя им была обещана неприкосновенность. Увы…
Добыча оказалась колоссальной! На протяжении четырёх дней более ста мулов успешно перевозили награбленное золото из города в порт, откуда оно переправлялось на корабли. Бедные жители Картахены сто пятьсот раз пожалели, что их город взят не злыми пиратами, а культурными войсками цивилизованной Франции…
Глава 28
Святая «честность» де Ривароля
Капитан Блад со своими корсарами всё это время находился у первого форта, поскольку их корабли нуждались в ремонте. Разумеется, пираты отлично понимали свою роль во взятии города, где оказалось так много богатств. Но тем не менее почему-то их капитана даже не пригласили на военный совет, где барон де Ривароль определял условия позорной капитуляции.
Обычно Блад не прощал такого наглого пренебрежения, но сейчас он лишь иронически улыбался. Однако его офицеры были настроены куда менее улыбчиво, коллективно отправив своего вожака взашей, чтобы он немедленно разобрался с бароном!
Питер нашёл его в одном из больших домов Картахены, переоборудованном под канцелярию для описи и оценки награбленного. Финансово подкованный де Ривароль, рассевшись, как заволжский купец из Нижнего, проверял гроссбухи и подсчитывал цифры, чтобы убедиться, не утаили ли побеждённые хотя бы один песо.
Видимо, барона эти торгашеские операции увлекали гораздо больше, нежели дела несомненно военные. С нескрываемым раздражением он оторвался от созерцания денежек, когда в канцелярию бесцеремонно ввалился капитан Блад.
– Господин барон, счастлив вас видеть трезвым! Но как бы это ни было вам неприятно, мои люди на грани бунта!
Де Ривароль высокомерно приподнял брови:
– Капитан Блад, как бы это ни было неприятно вам, за бунт отвечаете лично вы и ваши офицеры. И вообще, хватит вести себя со мной столь фамильярно. Вы всего лишь мой подчинённый!
Питеру Бладу давно хотелось сбить спесь с этого высокомерного французского петуха, и он отвёл душу:
– Пошли вы носом в кильватерную струю, генерал, – прямо сказал он, – речь идёт о соглашении, подписанном нашими сторонами. Мои люди не удовлетворены.
– Чем же они не удовлетворены? – с презрением спросил барон.
– Вашей честностью, господин де Ривароль. К тому же вы пьяница. Ага!
Барон вскочил из-за стола, словно его пнули в копчик, глаза его засверкали, лицо побледнело, покраснело, пошло пятнами…
– Только не лопните, – совершенно спокойно попросил доктор, – повторюсь: мои люди недовольны. И если их требования не будут удовлетворены согласно договору, то они удовлетворят их силой!
– Силой?! – воскликнул де Ривароль, содрогаясь от бешенства, – о, как же я мечтаю об этом! Да пусть только попытаются и…
– Бутылочку рома?
– А у вас есть? – сразу вытянул шею командующий французскими войсками.
– Нет, – жёстко обрезал Блад, – просто как врач заостряю ваше внимание на проблеме вашего прогрессирующего алкоголизма, пока ещё не поздно.
– Как вы смеете, нахал?
– Хорошо, не будем о пьянстве. Мои люди требуют, чтобы вы ответили им, когда будет произведён раздел добычи и они получат свою пятую часть в соответствии с соглашением.
– Как мы можем делить добычу, если она, блин, ещё не собрана полностью?
– Думаю, вся добыча уже собрана. Но мои офицеры с законным недоверием относятся к тому, что она целиком находится на ваших кораблях и в полном вашем распоряжении.
– У меня таки всё записано в гроссбухах!
– Корсары не будут проверять ваши книги, они в массе неграмотны, но им хорошо известно, что ваши подсчёты фальшивые. По вашим книгам стоимость добычи в Картахене составляет около десяти миллионов ливров [56]. А в действительности же вы награбили больше чем сорок миллионов ливров!
– Что вы имеете в виду, чёрт побери? Я командую армией солдат, а не грабителей!
– Ой, да неужели?! – Блад всплеснул руками, не в силах скрыть своего раздражения. – Но кем бы вы ни были, предупреждаю, что вы ещё не знаете корсарских обычаев. Попробуете нас кинуть, и Картахена захлебнётся во французской крови, а вы вряд ли вывезете отсюда хоть один песо!
Де Ривароль сообразил, что дело зашло далеко, и попытался в свою очередь убедить собеседника подождать его за бутылкой хорошего французского коньяка где-нибудь подальше. Доктор вежливо отказался, и генерал после недолгих виляний задом был вынужден признать справедливость требований пиратов.
Конечно, его солдатам теперь было что защищать, но Питер Блад предусмотрительно укомплектовал вампирами едва ли не треть экипажей пиратских кораблей. Рисковать прямым столкновением команд барон просто побоялся. Победа могла обойтись слишком уж дорого, спросите того же Пирра, уж он-то знает…
В конце концов прижатый к стенке де Ривароль пообещал немедленно уладить все недоразумения. Если капитан Блад со своими офицерами завтра утром явятся на «Викторьез», им предъявят и взвесят в их присутствии всё золото, все ценности, всё добро, дабы затем они могли доставить на свои корабли всю причитающуюся им одну пятую долю добычи.
Вопросы? Нет вопросов.
Как вы понимаете, береговое братство встречало Блада словно святого! В тот вечер корсары пили и орали песни в предвкушении богатого дележа, откровенно издеваясь над вынужденной уступчивостью де Ривароля. Короче, все перепились в хлам и даже не выставили часовых…
А едва лишь рассвет забрезжил над Картахеной, причины этой трогательной уступчивости резко стали понятны всем. У форта на якоре стояли только «Арабелла» и «Элизабет», а «Лахезис» и «Атропос» сохли на берегу, вытащенные туда для заделки повреждений, полученных в бою.
Ни одного чисто французского корабля на рейде не было. Поздней ночью они без помпы и фанфар тихо ушли из гавани. Только три маленьких, чуть заметных паруса на далёкой линии горизонта напоминали о сбежавшем де Ривароле. В Картахене остались брошенными не только обманутые им корсары с голодными вампирами, но и сам господин де Кюсси с толпой гаитянских добровольцев.
Дикая обида объединила пиратов с наёмниками губернатора французской части острова Гаити. Стены города Картахены задрожали от утроенного рёва ярости, гнева и жажды мести!
Только капитан Блад оставался спокойным и даже зевал, деликатно прикрывая рот платочком, хотя на деле он
