Агат, усевшись за стол, придвинула к себе чашу с засахаренными орехами и принялась их сосредоточенно жевать, предоставив Двуцвету вести беседу.
– Агат снова вопрошала своего бога, – кивнул маг на темнокожую пророчицу. – Он опять говорит об опасности, которую сулит Ожерелью Дик Бенц.
Сапфир сдвинула брови, явно припоминая, о ком идет речь. Двуцвет скрыл раздражение. Ведь говорили при ней о Бенце, и не раз.
– Это... леташ? – спросила Сапфир неуверенно. – Что плохого нам может сделать жалкий человек?
– «Жалкий человек» уже сделал много плохого Рубину. И мне. А теперь под угрозой весь Семибашенный замок. Этот, как ты выразилась, леташ поддерживает принцессу Эннию в ее борьбе за трон Альбина.
Сапфир смотрела так тупо, что Двуцвету захотелось дать ей пощечину, как нерадивой ученице.
– Напоминаю, моя дорогая, что замок стоит на Спорных Землях между Альбином и Виктией. Мы даже налоги платим и королю, и конунгу.
– И что?
– А то, что если Энния придет к власти, она прижмет всех альбинских чародеев. Каждый должен будет подать королеве прошение, в котором укажет, чем именно намерен заниматься. Если королева сочтет нужным, она позволит магу зарабатывать на жизнь своим ремеслом – но ни на шаг не отступать от того, что указано в прошении.
Сапфир грязно выругалась, забыв о царственной манере разговаривать.
– Но... но ведь это не может относиться к нам?
– Не может, дорогая? А почему? Семибашенный замок стоит на земле, которую Альбин считает своей. Едва Энния взойдет на престол, как у ворот замка появится королевский чиновник. И ты, мое сокровище, должна будешь дать ему отчет за каждую рыбачью лачугу, которую ненароком смахнула в море, совершенствуя свой дар.
– Пусть попробует явиться! – Сапфир храбрилась, но была явно испугана. – Случайная смерть...
– Помрет – пришлют другого, – пожал плечами Двуцвет. – Что, в Альбине мало чиновников? А если случайных смертей станет больше одной, под стенами замка встанет королевское войско. И твою красивую голову привяжут за косы над воротами.
– Но что-то надо делать... – Сапфир окончательно забыла о своей игре в «прекрасную повелительницу», в голосе появились визгливые нотки.
– Вот я и пытаюсь что-то делать. И Агат пытается.
Жрица бога Тлолкалойо подняла от сладостей круглую физиономию, перепачканную сахарной пудрой, и степенно подтвердила:
– Тлолкалойо сказал: Ожерелью беда от Бенца, а Бенцу беда от ветра.
– От Бенца? – не поняла Сапфир. – Мы же говорили про Эннию...
– Бенц – любовник Эннии, – терпеливо растолковал Двуцвет. – Старается посадить ее на трон. У него это почти получилось.
– Бенц – леташ... – некрасиво наморщила лоб Сапфир. – Поэтому он боится ветра?
– Именно.
– И ты хочешь, чтобы я его...
– Дорогая, ну что ты! Вряд ли ты справишься с таким сложным делом. Я лишь хотел узнать, к кому из сильных чародеев, владеющих магией воздуха, ты бы посоветовала обратиться.
– Сильных? Да сильнее меня никого нет! Да я твоего леташа... Как его найти?
– Мне прислали с голубиной почтой письмо. Человек, которому я плачу́, разведал, куда шхуна «Миранда» пойдет с грузом и каким путем будет возвращаться. Получается, что сегодня она остановится на ночевку на Нерыбном озере – там, где в него впадает река Медвежина. Это почти у Спорных Земель. Шхуна возвращается из Вестертауна.
Сапфир с грозным лицом поднялась из-за стола, шагнула к стене, завешенной портьерой. Рванула портьеру, раскрыв огромную, во всю стену, карту – всю в карандашных пометках.
– Нерыбное? Где? Показывай!
Женщина преобразилась. Глаза сияли, лицо стало одухотворенным, в каждом движении была уверенность. Вот такой она нравилась Двуцвету.
– Завтра ты разнесешь их в клочья? – с уважением спросил он.
– Завтра? – хищно улыбнулась Сапфир. Сейчас в ее облике не было ничего от «джермийской курицы». – После взлета? Чтоб они шли, выбирая поток, а я била наугад? Ну нет! – Женщина вгляделась в пометки на карте. – Хороший подход к озеру, через пустоши. Дальше редкий лесок, он мне не помеха. Убью их на озере. Сегодня. Сейчас.
2
Зашумели ветры, ахнул лес зеленый,
Зашептался с эхом высохший ковыль...
(С. Есенин)
– Да откуда буря-то? – недоверчиво спросил капитан, не ожидая ответа: Лита, вошедшая в колдовской транс, могла и не услышать вопроса.
Он выглянул в распахнутую дверь каюты. Прекрасный летний вечер. Озеро тихо дремало, только едва заметные волны шли со стороны реки, впадающей в Нерыбное. Тростник у берега замер неподвижно, в лесу лениво перекликались птицы, устраиваясь на ночь.
За спиной Лита все-таки ответила на вопрос:
– Не буря. Ураган. От пустошей, со Спорных Земель. Всё неправильно. Потоки смяты. Воздух бьется, вьется... он не хочет, его кто-то заставляет. Не Эссея...
Бенц отбросил сомнения. В конце концов, зачем держать в экипаже мага-погодника, если не веришь его предсказаниям?
А Лита сегодня сама напросилась прочесть погоду!
На этот обряд у нее всегда уходило много сил. Прежде сознание теряла. Теперь окрепла, набралась опыта. Сейчас пришла: капитан, предчувствие у меня!
Бенц вышел на палубу и рявкнул:
– Эй, боцман! Все лишнее с палубы долой, остальное закрепить! Ураган идет! Скажи Райсулу, чтоб увел грифона в трюм... нет, сам уведу, он Райсулу не дастся!
* * *
Когда Дик, привязав в трюме возмущенного Раската, вновь поднялся на палубу, он увидел, что мир вокруг шхуны изменился.
Лес по-прежнему был тихим, но это была настороженная тишина, в ней уже не было переклички птиц. Тростник нехотя кланялся под первыми, легкими еще ударами ветра. Небо на севере, еще недавно ясное, стало свинцовым, и по краю горизонта поднимались тяжелые тучи, словно арьергард вражеского войска.
А на палубе стояла Лита. Лицо девушки осунулось, под глазами легли тени, но она была в сознании, смотрела твердо, ожидая его, капитана.
3
А вдали, чернея, выползают тучи,
И ревет сердито грозная река,
Подымают брызги водяные кручи,
Словно мечет землю сильная рука.
(С. Есенин)
Когда капитан покинул каюту, Лита, стараясь ступать твердо, вышла следом.
Девушка не видела ни порога, ни дверного косяка, шла вслепую. Зато она видела все Спорные Земли – чахлый лес, пустоши, побережье и черный замок с семью башнями. И все это тонуло в прозрачном слоистом мареве воздуха, который перед глазами Литы стал плотным, зримым.
Что стало с прекрасным порядком, установленном Эссеей Легкокрылой? Где величественное движение Небесной Реки, вечно несущей потоки воздуха с запада? Где ее водовороты, что крутятся против часовой стрелки, умирая и вновь рождаясь? Нет, сама Небесная Река была пока привычной, неизменной, но ее северный «берег» был смят, истерзан злой волей неведомого мага.
– Что там? – спросил сзади капитан.
– Семибашенный замок окутан вихрями, словно змеями. Когда этих змей спустят на нас, лес превратится в щепки, а озеро вывернется наизнанку, до самой донной тины.
Сквозь отчаянье и тоску пробилась гордость: впервые Лита могла так спокойно разговаривать во время обряда. Раньше сил хватало лишь на то, чтобы не терять сознания, пока не предскажет погоду. Все-таки годы полетов и упорный труд пошли ей на пользу.
– Уйти не успеем, я верно понял?
– Верно. Остается одно: я помешаю магу колдовать.
– О боги, ты это умеешь?!
– Не умею. Но придется. – И вдруг попросила жалобным детским голоском: – Капитан, пусть все наши придут сюда. Мне страшно без вас...
Пока Бенц сзывал команду, Лита поспешно вспоминала две любимые книги, подарок дяди Антанио. Обе рукописные, дорогие, существующие лишь в небольшом количестве копий.
