class="p1">— Не важно… — папа заскрежетал зубами. — Эйс! — он притянул меня к себе. — Ты… не один…
— А? Что? — непонимающе смотрю на него.
— Капитан… не плывет один… и ты не… а-а-а…
Его рука ослабла, а глаза уже навсегда закрылись…
— Папа? Папа! Пап! ПАПА! — кричу я, зовя его и пытаясь разбудить, но тот уже был мертв.
Умом я понимал, что просто зря трачу время, стараясь достучаться до умершего, но сердце не могло так легко принять потерю.
— Не-е-е-е-ет…
Слезы навернулись на глаза.
Я тряс его, как когда-то в детстве, когда хотел разбудить отца, чтобы он сводил меня на ярмарку, капризничал и звал его, но сейчас он уже не отвечал. Я хотел хотя бы вытащить его отсюда, но скрип потолка и отваливающаяся крыша не позволили мне ничего сделать.
Выскакиваю из обваливающегося здания, и то накрывает тело горящими обломками.
— Папа… — заскрежетал я зубами от боли внутри. — Нет… Я должен найти маму и сестру… Должен!
Заставляю себя подняться и в дыму пытаюсь найти нужный путь. Быстро бегу, задыхаюсь в черных облаках и пытаюсь призвать ветер на помощь, но тот снова покинул меня и не отзывается на отчаянный зов.
«Они увели куда-то женщин. Они могут быть еще живы. Я должен их спасти!»
Эта мысль придавала сил и мотивации сопротивляться тяжелым условиям. Жар обжигал кожу, а дым колол легкие, когда глаза наполнялись слезами, стекающими по лицу крупными каплями. Пытаюсь вытереть рукавом, но это не помогает, и я бегу, стараясь не смотреть на трупы вокруг. Знакомые, друзья, просто соседи, все они провожали меня мертвыми взглядами и застывшими в ужасе и боли лицами, что навсегда останутся в моей памяти и будут мучать меня в кошмарах.
Вскоре мне удается выбраться из дыма на окраину.
Там… впереди…
Вижу спины, зеленые спины, что быстро удалялись. Тролли и эти непонятные зеленокожие верзилы, а также какой-то всадник.
— Человек?
Фигура была меньше чем все вокруг и лошадь у нее была такой же странной. От него веяло… смертью…
Закутанная в желтую мантию фигура обернулась, посмотрев на меня, а после поскакала за остальными, что быстро покидали это место.
— Кто… это…?
Я оборачиваюсь, пытаясь найти хоть кого-то… и нахожу…
От увиденного я перестал дышать…
Мой меч выпал из руки, а ноги подкосились от увиденного. Много ужасов мне доводилось видеть за свою жизнь, но эта картина теперь навечно отразилась в моей памяти…
Налетчики увели всех женщин… но не для того, чтобы их взять в рабство или в плен, а чтобы… развесить их трупы прямо перед вратами Шпиля Ветрокрылых… Тела женщин, а также самих жителей этого поместья сейчас висели прибитые копьями к деревьям, что когда-то были светлой аллеей, приветствующей гостей, а теперь сгибались под тяжестью ужасающих «фруктов». Мертвые истекали кровью и залили алой жидкостью всю землю вокруг, превратив небольшой холм в багровую реку, что стекала куда-то вниз к обрыву прямо в море…
— Мама…
— Сколько не смотрю, каждый раз удивляюсь, — хмыкнула мама. — Жаль я сама не могу это освоить.
— Это дело практики и времени, — улыбнулся я. — Со временем научишься. Тут просто нужно освоить само Ци, а дальше дело пойдет проще.
Но та уже не ответит мне.
— Дани…
— Эй, братишка!
Надежда, что только что так робко искрилась в сердце, что хоть кто-то спасся,… умерла…
Я просто стоял на коленях и смотрел на все это не в силах ничего сказать. Слезы стекали по щекам и падали в кровавую лужу от их тех, а изуродованные трупы качались на веревках и смотрели на меня…
Темная пустота образовалась в моем сердце, и ужасающая боль сменилась чем-то другим.
Внутри меня начало что-то расти и вместо крика полного отчаяния и боли, из меня вырвался рев ярости.
— РА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — закричал я во все горло и мой голос слился с холодным ветром, что отозвался на мое умершее сердце и подхватил его, разнося среди черного дыма. — НЕНАВИЖУ! Я УНИЧТОЖУ ВСЕХ ВАС ДО ЕДИНОГО!!!
Ветер изменился… теперь это был холодный и зловещий вихрь…
Холодный горный ветер гулял среди снега и трепал яркие костры, что развели воины, дабы хоть как-то согреться. Они тянули руки к пламени, почти обжигали себе пальцы, но это было лучше, чем невыносимый холод вокруг них.
Если бы они знали, как тяжело им придется в Каз-Модане, то попытались бы уговорить вождя назначить кого-то другого на эту миссию. Ведь им были приказано продолжать удерживать в осаде дворфов, а также добывать железо и создавать оружие для войска. И если ремесленникам еще было хоть немного комфортно, то вот остальная армия едва до смерти не замерзала.
Днем еще было терпимо, но вот ночью сами горы словно хотели изжить захватчиков со своей территории.
К тому же воины клана Кровавой глазницы были не особо приспособлены к таким условиям. Они отличные разведчики и скрытники, идеально чувствующие себя в лесах и джунглях, но вот снега были для них тяжелой и непривычной задачей.
Кто-то даже шутит, что нужно было не изгонять Северных волков. Уж они бы тут смогли что-то придумать, а так приходилось только терпеть. Орки тянулись к пламени, кутались в шкуры животных и найденную в домах коротышек одежду и садились поближе друг к другу, стараясь согреться.
И пускай им было тяжело и неприятно, но все они, как один старались не оборачиваться и не смотреть на то, что происходило за ними.
Не то, чтобы там было что-то ужасное, просто одного взгляда на это достаточно, чтобы самому околеть от мысли, что это реальность.
Чуть в стороне от армии и их огней располагался еще один небольшой костер.
Слишком маленький костер, чтобы согреть хоть кого-то, но хладные ветра не смели даже колыхнуть языки пламени этого огонька, словно боясь того, кто его развел. Напротив огня и его странного сладковатого дыма от особых трав и сидел его владелец.
Один вид этого старого, но все еще очень сильного и крепкого воина, что сбросил с себя всю одежду и спокойно сидел голым на снегу, становилось не по себе. Он сидел и вдыхал этот дурманящий дым, погружаясь в транс, дабы узреть что-то.
Так что никто не смел, беспокоить старого вождя, и не подходил к нему, сидя у огня и грея замерзшие конечности.
Сам же старый орк сидел и внимал миру, стараясь расширить свое сознание, дабы реальность открылась ему и позволила заглянуть за завесу тайны будущего. То, что он делал уже много раз в
