— Смотрите!.. Ура-а!.. Смотрите!!! — раздались с разных сторон возбужденные голоса. — Как здорово!!! Ура-а! Ура-а!
Повинуясь стадному чувству, юноша невольно повернулся и бросил беглый взгляд на расцвеченное яркими нитями небо. Когда он опустил голову, оказалось, что прекрасная незнакомка исчезла. Раскидистый куст все так же освещался разноцветными вспышками, но стройной фигуры за ветвями не было…
Одилон похолодел от ужаса. От вспыхнувшей паники мучительное страдание пронзило его грудь.
Взгляд его напряженно сверлил мерцающий полумрак, и внезапно вдали вновь показался остроконечный темный капюшон, немного возвышающийся над мерно колышущимися головами.
Одилон бросился за ней и стал пробираться сквозь людскую гущу разряженных зевак, стараясь не упускать из вида девушку, идущую примерно в тридцати шагах от него. В любое другое время юноша шутя преодолел бы это расстояние и догнал ее, но сейчас вся аллея была густо запружена людьми.
То и дело он останавливался, приподнимался на носках, чтобы бросить взгляд поверх голов. Потом снова пускался в погоню, локтями и всем телом отчаянно проталкиваясь вперед.
От страшного возбуждения он не слышал ничего. Ноги сами несли вдаль, он словно плыл на теплых потоках убаюкивавшей эйфории, до предела затоплявшей сознание, и в пылу радостного преследования даже не заметил, как оказался в самом дальнем, глухом углу дворцового парка.
Здесь было гораздо темнее, чем в центральной части. Факела фейерверка уже не так ярко освещали пространство вокруг. Зубчатые силуэты кустарников и прямые дорожки заливал лишь ровный, безжизненный свет полной луны.
Людская толпа постепенно растаяла. Разряженные зеваки все реже и реже попадались навстречу. Праздник бушевал уже вдали, и с той стороны слабо доносились звуки музыки и веселых песен.
Одилон по-прежнему плохо видел окружающее. Вокруг него не сверкали огни, а перед глазами маячил только стройный женский силуэт.
Но несмотря на это Одилон, к своему глубокому изумлению, внезапно сообразил, что настичь девушку будет не так-то просто. Казалось бы, все препятствия исчезли, но расстояние между ним и прекрасной незнакомкой почти не сокращалось.
Они уже достигли крайнего предела парка, окаймленного высокой кованой оградой. Кругом не было заметно ни души. Лишь соловьи оглашали воздух разливистыми трелями.
На небольшом холме белели в полумраке руины старинной, древней постройки.
Тут девушка остановилась и замерла. По-прежнему Одилон видел только ее спину, окутанную складками темного длинного плаща.
На волне радостного возбуждения он ринулся вперед, протягивая к ней руки. Молодой нианец почти не владел собой, захлестывавшая его эйфория достигла высшей точки.
Но в какой-то паре шагов от незнакомки он остановился, как вкопанный, словно подчиняясь некой неведомой могущественной силе. Тогда она повернулась, и Одилон, наконец, увидел ее лицо, залитое ярким ровным лунным светом.
Незнакомка посмотрела на него и улыбнулась.
О, как она была прекрасна! Никогда еще прежде он не видел таких пленительных изумрудных глаз, взгляд которых точно пронзал душу до самого дна. Никогда еще он не встречал таких щек, украшенных нежными ямочками, и пухлых губ, окружавших безупречные ряды белоснежных жемчужных зубов.
— Как ты хороша! Ты божественна! — восхищенно прошептал он, не сводя глаз с незнакомки. — Я ждал тебя всю жизнь! Я искал тебя все это время и теперь ни на шаг не отпущу от себя!
Она ничего не говорила, а только загадочно улыбалась.
— Как тебя зовут? — воскликнул Одилон. — Откройся мне?
— Меня нарекли именем Ратта… — мелодичным, хотя немного хрипловатым голосом ответила она. — Ратта Зеленоглазая…
Девушка загадочно усмехнулась, и Одилон понял это по-своему.
Он хотел броситься к девушке, заключить в объятья ее стройный стан. Он хотел поднять ее на руки и закружиться в могучем порыве любви.
Молодой нианец даже сделал шаг вперед, но неожиданно неведомая сила словно удержала его на месте. Присутствие какой-то мощной воли сковало его возбужденное сознание, не давая возможности сделать даже один-единственный шаг.
Торжество подошло к своей высшей точке и наступило время Королевы фейерверка. Об этой самой сложной пиротехнической фигуре уже давно ходили легенды. Считалось, что она должна была стать самым главным украшением Праздника Трех Фонтанов.
Ослепительно яркая огромная хвостатая комета взмыла в ночное небо выше всех других, несколько раз перевернулась, описывая причудливые фигуры, и потом с оглушительным взрывом разлетелась на мириады сверкающих пятен.
Взгляд Одилона невольно вскинулся вверх. Он успел увидеть разноцветную паутину фейерверка, опутавшую ночную мглу, и на мгновение замер.
Когда он опустил голову, внезапно стало очень холодно. Он ощутил безотчетный испуг, странный озноб, как будто его вновь охватил забытый, давно преодоленный страх.
Показалось, будто в грудь, в самое сердце, подул холодный сквозняк, отдававший невыносимым смрадом. Точно кто-то распахнул настежь дверь в огромный сырой, заплесневелый подвал, и поток болотной гнили, вырвавшись оттуда, пронзил юношу своим зловонием.
За одно мгновение с прекрасной незнакомкой произошла невероятная перемена!
Внешне силуэт почти ничем не изменился. По-прежнему виднелся длинный плащ и остроконечный капюшон, полностью закрывавший голову.
Но теперь вместо девушки на Одилона надвигался чудовищный монстр… Юноша застонал от ужаса, но не мог стронуться с места.
— Помогите!.. Помогите!!! — отчаянно закричал он. — Кто-нибудь, спасите!.. Кто-нибудь! Спасите…
Тело его рвалось прочь, но он не мог сделать и шага из-за предательски ослабевших ног. Комок тошноты подступил к горлу Одилона, когда он в воронке капюшона увидел вместо пленительного женского лица какую-то жуткую личину…
На покатом черепе, туго обтянутом зеленовато-бурой осклизлой кожей, змеились, словно болотные пиявки, узкие полоски коричневых губ. Из глубоких впадин в упор смотрели пустые проемы.
На месте зеленых глаз, еще недавно пленительных и лучистых, теперь полыхали два больших красных пятна. Одилон вообще не видел глаз чудовища, на него были наставлены две глубокие лунки, точно наполненные огненными сгустками запекшейся крови.
Молодой нианец попытался крикнуть еще раз, но горло словно сжала невидимая рука. Ледяные пальца сомкнулись вокруг шеи, окаймленной белоснежным кружевным воротником, и у него вырвалось лишь сдавленное сипение. От страха все его тело точно окаменело и сжалось в комок.
