Фурия поведала, как у оранжереи Изида Пустота спасла её от рук Интриги и при этом получила серьёзное ранение. И вдруг Фурия запнулась. Она положила руку на прутья решётки и посмотрела на Изиду.
— Когда ты рассказала мне о своём рождении на границе дня и ночи, мне вдруг стало ясно, что делать. Во всяком случае, я должна была попытаться.
Изида ответила девочке долгим взглядом, в котором читались непонимание и тревога.
— Рождение на границе дня и ночи? — Финниан непонимающе нахмурил лоб. — Старинная сказка Зибенштерна?
Пак обвёл полыхающим взглядом всех присутствующих:
— Какая такая сказка? О чём вы тут говорите?
— Эту историю знает каждый, — сказала Кэт.
Финниан кивнул, а Фурия вдруг совершенно отчётливо вспомнила все подробности. Она была уверена, что всего лишь несколько часов назад и знать не знала подобной сказки, а теперь ей казалось, будто эту историю она знает с детства. Всё получилось. Всё действительно сработало!
Когда она поглядела на Изиду, та отступила от решётчатого окошка. На её лице было написано лишь одно — безнадёжная растерянность.
— Как это возможно? — спросила Изида дрожащим голосом. — Долгие годы я пыталась выяснить как можно больше об этом месте, и никто никогда не упомянул об этой истории! Ни единым словом! Не могла же я её просто забыть или пропустить!
— Как и многие другие свои волшебные истории, Зибенштерн написал её исключительно для тренировки, — сказала Фурия. — Примерно в то же время, когда он заканчивал последние разбойничьи романы, но за несколько лет до пустых книг.
— Я всегда думала, что пустые книги — это всего лишь ещё одна выдуманная волшебная сказка, — сказала Кэт.
Пак кружил вокруг Фурии, как хищный зверь. Но сейчас, похоже, им руководило уже не столько желание мести за тот позор, который она заставила его пережить, сколько любопытство.
— Может мне кто-нибудь объяснить, о чём вы все говорите?
— Этого не может быть… — прошептала Изида.
Фурия глубоко вздохнула, а затем коротко пересказала сюжет. Это была сказка о девочке, родившейся на границе дня и ночи. Она выросла сиротой и однажды отправилась в путь, чтобы узнать тайну своего рождения. Её приёмный отец поведал девочке, что она появилась на свет в городе, в котором встречаются яркость дня и темнота ночи.
Дело происходило в волшебной сказке, а значит, законы физики и астрономии не играли никакой роли, поэтому город навсегда разделила граница. Жители тёмного квартала не могли совершить ни одного хорошего поступка, а обитатели светлой стороны даже не допускали чёрных мыслей.
— При чём тут вообще день и ночь? — спросил Пак. — Ерунда какая-то!
— Это всего лишь сказка, — ответила ему Кэт. — В ней всё немного проще, чем в реальной жизни.
Козлоногий презрительно сплюнул, и плевок долетел до клетки Изиды.
— Такая чепуха совершенно бесполезна. Мы только теряем время.
Но Ариэль кивнул Фурии, и та продолжила свой рассказ.
Наконец сирота добралась до города, который находился на границе дня и ночи. Жители светлой стороны приняли её радостно и дружелюбно, но население ночных кварталов было настроено против. В финале девочка доказала всем, что добро и зло не могут по-настоящему проявиться друг без друга, что для полноты мира, совершенства и счастья необходим союз двух противоположностей.
Город признал девочку своей спасительницей, люди объединились и жили в мире и счастье до конца своих дней.
— Принца для мымры так и не нашлось? — спросил Пак. — Что ж это за сказка-то такая?
— В историях Зибенштерна никто никогда не женится, — сказала Фурия. — Потому что его герои вовсе не люди. В этом-то их особенность.
— Не люди? А кто же тогда? — Пак раздражённо пощипывал свою бородку.
— Книги.
— Книги? — в недоумении повторил он.
— Они ведут себя как люди, выглядят в точности как люди, но на самом деле они являются лишь символами магии, заключённой в книгах. Говоря о добре и зле, Зибенштерн имеет в виду добро и зло в романе. Этот писатель был одержим книгами, вся его жизнь вращалась вокруг них.
— Глупая болтовня! — возмущённо воскликнул Пак. — Ничего не понимаю!
Кэт тоже, казалось, совершенно запуталась.
Фурия продолжала:
— Существуют горы научных исследований этого феномена. Анализы, интерпретации и тому подобные опусы — все они приходят к одному и тому же выводу: Зибенштерн никогда не хотел писать о реальной жизни и реальных людях. Да он бы и не смог, потому что и понятия не имел, что такое реальность. Говорят, он никогда не покидал стен своей библиотеки. Всё у Зибенштерна вращается вокруг книг, а его поздние романы — это книги о книгах в книгах. Рассказы замыкаются в самих себе. Как и эта сказка. На самом деле она повествует о добре и зле не в человеке, а в литературе. О том, что могут создать книги, когда из чёрного и белого получается вся гамма полутонов. В отличие от братьев Гримм, Зибенштерн не был собирателем сказок, он придумывал их самостоятельно. Из этих книг и историй ему хотелось создать собственный мир.
Пак пялился на Фурию горящими глазами. Очевидно, он не понимал ни слова из того, о чём здесь говорили. Возможно, Фурия тоже никогда бы до этого не додумалась, если бы её частный учитель, господин Теофил, не обнаружил любовь девочки к книгам Зибенштерна и не включил его в свою учебную программу. Отец ни о чём не догадывался, а учёба стала для девочки куда интересней.
— Фурия, — раздался откуда-то из темноты камеры тихий голос Изиды, — что именно ты сделала?
— Ты не человек, — сказала Фурия. — И никогда им не была. Ты — экслибра.
— Чего? — выпалил Пак. — Агент Академии — экслибра?
Ариэль скрестил руки на груди и одобрительно улыбнулся:
— Ты написала мальчишке, который позднее стал Зибенштерном, обо всём, что рассказала тебе Изида. И хотя в семнадцать лет он настаивает, что вовсе не является Зибенштерном, позднее он вспомнит об этой истории и включит её в одну из своих сказок. Ты сделала так, что сто пятьдесят лет тому назад появился сюжет о девочке, родившейся на границе дня и ночи. И таким образом ты превратила Изиду Пустоту в экслибру, которая выпала из этой книги.
— О нет! — Ужас в голосе Изиды пронзил Фурию. — Я библиомант! Академия проверила меня самым тщательным образом. Я никак не могу быть экслиброй!
— Когда Академия тебя проверяла, ты ею и не была, — сказала Фурия. — Ты превратилась в неё лишь после того, как я написала Северину всё, что рассказал тебе приёмный отец. Для меня это случилось пару часов назад, но для всех остальных сказка была написана в девятнадцатом веке. Именно поэтому все вдруг её узнали, каждый её помнит. Это доказательство того, что Северин является Зибенштерном.
