Рядом с ним стояла Чиизаи, отчегото не в меру нервничавшая. С другого бока от него стояла Офейя.
«Я поеду с вами в Шаангсей», сказала она ему тогда.
«А как же семья? Дом?»
«Дома на самом деле уже не существует. Больше не существует. Осталась только я. Последняя из СегильясовиОривара. Теперь, когда матери больше нет, Чиммоку не желает оставаться».
«Я не задержусь в Шаангсее надолго, Офейя».
Она улыбнулась.
«Разве это важно?»
«Я просто хочу, чтобы ты знала. – Он серьезно посмотрел на нее. – И что ты будешь делать потом?»
«Одно решение за один раз, Мойши. Хорошо?»
Едва корабль причалил, Мойши послал гонцакубару к Эранту – уведомить об их прибытии. Чиизаи пошла вместе с Мойши.
Смеркалось. Огромный город лежал, окутанный вечерней дымкой. Небо было глубокого аметистового цвета, коегде его подсвечивали лимонножелтые огни, уже зажегшиеся вдоль улиц. Крыши богатых домов Запретного Города на холме уже таяли в тумане, как будто принадлежали иному, полупризрачному миру.
Они шли пешком сквозь сутолоку набережной, пока Мойши не подозвал пробегавшего мимо рикшу, и бурный поток Шаангсея поглотил их.
Они сидели на длинном балконе харчевни высоко над городом. Отсюда открывался захватывающий вид на гавань. Внизу бурые волны лизали древние причалы, и сгрудившиеся там тассаны отсюда казались роем светлячков, кубару совершали омовение после вечерней трапезы.
Эрант протяжно вздохнул и откинулся в кресле, а потом похлопал Мойши по плечу.
– Очень хорошо, что ты вернулся, друг мой. Здесь по тебе очень скучали.
– Уверен, что не скучали, – отозвался Мойши, утирая губы.
– О боги, Мойши, он прав, – сказал Ллоуэн, сидевший напротив за столом, уставленным множеством тарелок, тарелочек и пустых графинов. – Без тебя в делах настала полная неразбериха.
Мойши рассмеялся.
– Теперь я вижу, что вы оба свихнулись.
– Что ты собираешься делать теперь, Чиизаи? – спросил Эрант. – Вернешься в Аманомори?
Ее глаза блеснули.
– Нет, регент. Я еще не завершила своп дела на континенте человека. И, кроме того, я еще не видела Шаангсей понастоящему.
– Отлично, госпожа! – воскликнул Ллоуэн, поднимая бокал. – Хорошо сказано! Пью за ваше решение, – он искренне улыбнулся, – и ваше мужество. Вы можете, если захотите, поселиться в прежнем жилище Мойши.
– Нет, минуточку, – вмешался Мойши. – Я говорил вам, что намерен отправиться на Алаарат, но, как вы прекрасно знаете, это не такто легко. Нет подходящего корабля.
– О, – с улыбкой промолвил Эрант, – мы так или иначе найдем способ отправить тебя.
– К тому же корабль должен быть приличным, – настаивал Мойши. – Искаиль находится далеко на юге, и я не намерен всю дорогу надрываться на веслах.
– Ну что ж, если мы закончили, – сказала Чиизаи, вставая, – то почему бы вам всем не пригласить меня на прогулку? Я еще ни разу не видела Шаангсей ночью. Мойши слишком быстро уволок меня отсюда.
И вот именно так Чиизаи преподнесла Мойши второй дар от ДайСана. Дар был здесь – и находился здесь с того самого утра, как она прибыла сюда.
– Это «Цубаса», – с улыбкой сказала она. – Твой корабль.
– Мой? – Он едва мог поверить ее словам.
– Да. И теперь ты можешь отправиться домой.
– Домой, в Искаиль, – выдохнул он. – А что собираешься делать ты, Офейя?
Она стояла рядом с ним.
– Я хочу поехать с тобой в Искаиль.
– Что? Мне кажется, что ты не обдумала все это как следует. Это не то решение, которое ты…
– Напротив, – возразила она, – я все это время почти не думала ни о чем другом.
– Но, Офейя…
И вдруг он увидел в ее глазах боль и осознал, какую совершил ошибку.
– Прекрасно! – вспыхнула она. – Ты прав. Это была детская глупость. Я не знаю, с чего я взяла, будто ты хотел, чтобы я поехала с тобой. – Он протянул было к ней руки, но она резко отстранилась. Сейчас она хотела только одного – ранить его словами так же больно, как он ранил ее. – Ну, скажи же это! Скажи здесь, перед всеми своими друзьями. Уверена, что они поймут. Ты не хочешь, чтобы я была с тобой. Ты никогда этого не хотел. Это все моя мать! Ты такой же, как все остальные, приходившие в наш дом. Они приходили, а потом видели ее. И всегда так – только моя мать! Почему никто не обращал внимания на меня? – Она бросилась прочь и побежала вдоль пирса Трех Бочек.
Позади нее воцарилось тяжелое молчание – словно толстое снежное покрывало внезапно погасило все звуки. Несколько секунд Мойши смотрел на Чиизаи, чувствуя себя беспомощным и одиноким. Но Чиизаи пристально изучала древесные извивы и завитки на досках настила.
Мойши откашлялся и поспешил вслед за Офейей.
Вокруг колыхался лес черных мачт, а за мачтами тяжело перекатывало волны широкое море.
Он подошел к ней и остановился рядом, не пытаясь прикоснуться, инстинктивно понимая, что сейчас она не позволит этого. Ветер, налетевший с моря, отбросил назад ее волосы, и лунный свет озарил ее лицо. В этот миг она была прекрасна как никогда – и как никогда была дочерью своей матери.
– Прости меня, – мягко сказал он. – Ты застала меня совершенно врасплох, и я…
– Да, и я всегда буду для тебя только ее тенью, – горько сказала она. – Почему бы тебе попросту не оставить меня в покое?
– Я хочу, чтобы ты поехала вместе со мной.
Она не сказала ничего. Справа от них, за «Цубасой», на пирсе Четырех Ветров, кубару затянули свою песню, сладко и печально звучавшую в ночи. Мойши не видел их в темноте, но их сильные и чистые голоса разносились над морем, сливаясь в неукротимом песнопении.
– Твоя мать очень любила тебя, Офейя. Больше, чем коголибо другого или чтолибо другое в мире.
– Она любила говорить это мне, – фыркнула Офейя. – Если постоянно повторять эти слова, они теряют всякий смысл.
– Ее жизнь без тебя была лишена смысла.
– Ты ждешь, что я поверю тебе?
– Офейя, послушай меня. Она собиралась вернуться к Хелльстурму, чтобы спасти твою жизнь. – Мойши не хотел говорить ей этого, но разве сейчас у него был выбор?
Он увидел, как на ее лине отразилось потрясение.
– Диос, нет! – вскрикнула она. Она не должна была!..
– Напротив, это было уже оговорено. И это случилось бы, если бы Сардоникс не помешала Хелльстурму. – Мойши протянул руки к Офейе. – Офейя, твоя мать никого не ненавидела так сильно, как ненавидела Хелльстурма.
– Да, в Мистрале я наконецто поняла это.
– Она очень любила тебя. – И когда он произнес это, он понял, что слова, сказанные им о Цуки, были так же правдивы в отношении его отца и его самого.
Они сомкнули объятия – как будто в первый раз, а в эго время экипаж «Цубасы» готовил корабль к отплытию.
