— Я клянусь в своих дружеских намерениях по отношению к этому дому, его хозяйке и всем достопочтенным собравшимся. Да благословит Эт каждый род и семью и да дарует он силу вашим наследникам и честь — династии Ганли. Находясь под вашей крышей, клянусь перед Этом, что готов делить с вами все, что ниспошлет судьба, и служить вам верой и правдой.
Улыбающаяся Манолла встала, чтобы произнести традиционный ответ.
— Ваше присутствие — благословение для нас.
Взяв в свои мозолистые руки кубок принца, наместница осушила его наполовину.
Приняв от нее кубок, Лизаэр допил вино до последней капли, после чего перевернул кубок и поставил на стол.
— Да будет Даркарон нашим свидетелем, — громким голосом завершил он ритуал.
Манолла обернулась к собравшимся.
— Честь и слава потомку Илессидов!
Принц и наместница сели, сопровождаемые громом приветствий. Празднество началось. Лизаэр, с детства привыкший к придворным торжествам, не мог скрыть своего восхищения. Кто бы мог подумать, что эти варвары, живущие среди голых скал, только-только узнав о его прибытии, устроили все с размахом, не уступающим пышным придворным праздникам в Амроте? Но хотя облик и манеры собравшихся были безупречны, их застольные беседы велись отнюдь не на отвлеченные темы.
— Наглость горожан превосходит все допустимые пределы, — заявил один из старейшин, предводитель клана Ташэн, зачерпывая очередную ложку супа. — Недавно мы захватили повозку и среди прочего обнаружили, с позволения сказать, документы, разрешающие делить землю на куски и продавать.
Бравый предводитель громко расхохотался, отбросил ложку и стал вертеть в руках свой кубок. В его смехе сквозила неподдельная тревога.
— Эдак скоро они придумают взимать подати за воздух, которым мы дышим!
— Смертные, как известно, способны и не такое придумать, — вмешался Асандир.
Выразительно глянув на Лизаэра, чтобы тот не вздумал влезть в разговор, маг спросил:
— А что сталось с этими документами?
— Мы их сожгли, — презрительно поморщившись, ответил Ташэн.
Он отхлебнул из кубка.
— Да, пустили на растопку для сигнального костра. Скажите, разве допустимо объявлять гору чьим-то владением? Я вижу здесь прямой вызов Эту. Пусть будет трижды проклят и трижды сгниет в Ситэре тот наместник, что решился на подобное святотатство. Если он дерзнет ехать через Орланский перевал, обещаю: мы повернем колесо его судьбы в нужную сторону и отправим его наследникам окровавленную стрелу.
Асандир сурово посмотрел на неистового предводителя.
— Вы не властны чинить расправу. Оставьте жизнь наместника королевскому правосудию.
Ташэн склонил голову, но гнев не погас в нем и вспыхнул с новой силой, когда предводитель обратился к Лизаэру.
— Прошу прощения, ваше высочество. Вот уже пять столетий, как Авенор лежит в развалинах, и, все это время наша земля не видела наследника престола. Необходимость выживать вынудила нас создать суровый свод законов. Рассуждая привычным образом, я забыл свое место. Суд был и остается правом короля. Но я уверен, что вы сумеете во всем разобраться и воздадите негодяям по заслугам, когда вновь соберете королевский совет.
Лизаэр скрыл тревогу, сделав вид, что возится с куском мяса у себя на тарелке. Землевладение, столь привычная сторона жизни Дасен Элюра, в Тайсане почему-то оказывалось предметом недовольства и поводом для кровопролития. Здешние представления виделись ему дикими и нелепыми. Чего доброго, так ему придется наказывать какого-нибудь крестьянина, если тот заявит о своих правах на возделываемую землю. Если законы Тайсана отрицают неприкосновенность жилища и не чтят домашнего очага, не удивительно, что какой-то злобный маг сумел поднять горожан на кровавый мятеж. Даже если бы его сейчас провозгласили королем, Лизаэр не смог бы сразу изменить эти чудовищные законы. Пока же он мог изменить лишь тему разговора, что и поспешил сделать, выразив свое восхищение редкостной красотой шпалер.
Предводитель Ташэн довольно усмехнулся.
— Эти шпалеры вынужден был пожертвовать первый наместник Эрданы, да будет проклята его память.
— Значит, их украли? — подсказал более точное слово Лизаэр.
Улыбка на лице старика померкла.
— Не совсем так, ваше высочество. В свое время их выткали мастера Килдорна. Это было еще до того, как древние расы исчезли из нашего мира. Предводители кланов в Тэрлине заплатили изрядные деньги за это чудо, хотя записи, подтверждающие оплату, сгорели во время налета на их лагерь. Шпалеры оказались в руках горожан, и те решили отправить наиболее ценные из них на север в качестве трофеев. Такое положение вещей не понравилось моим соплеменникам. Они подстерегли в Каитском лесу повозки прихвостней наместника и несколько облегчили их. Как видите, пятна крови удалось отмыть почти до конца. Но лесные пещеры слишком сырые, и потому паравианские шпалеры перевезли сюда, где мы их бережно храним.
Лизаэр по-новому взглянул на пещеру, в которой происходило торжество в его честь. Эти люди, мечом добывавшие себе средства к существованию, вряд ли любили закатывать балы. Скорее всего, зал этот предназначался не для праздников, а служил хранилищем всего, что успели награбить несколько поколений потомков родовой знати.
Старший сын Маноллы и отец Майена продолжал живописать подробности того, первого налета. Замечание Ташэна о пятнах крови уже не казалось Лизаэру преувеличением. Понимая, что за ним постоянно наблюдают десятки глаз, принц дипломатично скрывал возмущение. Каким бы ни было происхождение этих людей: благородным или самым простым, они не считали грабежи постыдным занятием, и это неприятно поразило Лизаэра. Неужели ему предстоит стать королем этого сброда? Теперь он понимал, откуда появились здесь изысканные наряды, драгоценности и даже посуда. Все это было воровской добычей, результатом засад и убийств. Люди из кланов не занимались ни честной торговлей, ни ремеслами. Их ремеслом было выслеживание добычи, ими владела неистребимая тяга к разбою. Опасаясь, как бы не заметили его дрожащих рук, Лизаэр опустил вилку. Его попытки переменить тему закончились неудачей. Аритона все эти рассказы только забавляли, он взахлеб смеялся, чем побуждал хозяев продолжать повествования о своих воровских подвигах.
У Лизаэра пропал всякий аппетит. Разумеется, выходя в море с картанскими пиратами, Аритон притерпелся к жестокостям. Возможно, и на грабеж он смотрел так же, как новые подданные Лизаэра. Но почему брат так легко простил им грубое обращение с собой на перевале? Для человека с болезненным чувством самолюбия и постоянным стремлением к уединению это было более чем странно.
