Ознакомительная версия.
Молоденькая смуглянка глядела на Милаву своими водянистыми очами. Светлые волосы казались белее прежнего. Откуда-то к ворожее пришло знание, что это последняя ипостась прислужницы. Ворожея решила не мешкать и тут же сосредоточилась, наращивая внутренний огонь. Смуглянка приближалась. На этот раз Милава с огромными усилиями сумела распалить пламя и уже наставила на Восту ладони, но та заговорила:
— Стало быть, так ты свою подругу за все старания отблагодарить желаешь? — На пригожем лике отразилась скорбь. Сердце ворожеи затрепетало. — Не я ли тебя от цельной толпы бунтующих селян спасла?
Милава опустила ладони. Пламя стало гаснуть. По смуглой щеке потекла слеза, казавшаяся хрустальной бусиной в свете факелов.
— А когда русалка под воду тянула — не я ли подле оказалась? — окружавшая явь стала расплываться. Все, кроме лика Восты.
— Не слушай ее! — долетел звонкий голосок откуда-то издалече. К нему присоединился еле различимый за словами Восты вой.
— Не я ли волколака отогнала, да тебе и Алесю жизни спасла?
Огонь потух совсем. Пред очами Милавы явственно вставали картинки, в коих Воста приходила на подмогу. Так разве может она убить свою спасительницу? Ворожея уже готова была уступить подруге, но внезапно в голове зазвучало дивное пение, без слов. Оно словно колыхало на своих волнах, возвращая в реальность. Мама. Словно из тени проступили лик Гедки и силуэт волколака. На лике Восты уже играла ликующая улыбка. Она говорила и говорила, стараясь не дозволить Милаве снова распалить в себе пламя. А сама меж тем продвигалась в сторону избы. Вот только Щекарь оставаться в стороне и не мыслил. В один прыжок он оказался подле смуглянки и схватил ее руку зубами. Воста завопила.
— Милава! — закричал Гедка. Это окончательно вернуло девицу в явь. Она тряхнула головой и принялась снова растить в себе пламя.
Воста билась и визжала:
— Неужто снова дозволишь от острых зубов этого волколака пасть? Я ж столько раз от тебя Паляндру отводила!
— Отводить-то отводила… — уж теперича Милава ведала правду. Не кузнец Восту загрыз. Смуглянка сама себя порешила. Что ей, служительнице Паляндры, на две сути поделиться? Вот одна другую и загрызла. Да и Милаву бы с собой утянула, кабы не Алесь… — да только затем, чтоб самой меня на блюдечке Паляндре подать! Отпускай, кузнец! — крикнула ворожея — огонь разгорелся достаточно, чтоб отправить прислужницу в Навье, за наказанием к Паляндре.
Хата мельника разразилась радостными воплями.
* * *
Алесь наблюдал, как Олянка с младшей сестричкой собирают вишню. Девочки его не приметили и потому, не таясь, щебетали о делах сердечных. Сын старосты усмехнулся, услыхав, что Олянка в нем души не чает и ждет-преждет, когда он от страшной хвори отойдет. А вот то, что старшая девочка убеждала сестренку, что всему виной пришлая ведьмарка Милава, ему сильно не понравилось. Поди, не сами девчушки к такому пришли. Стало быть, есть на селе тот, кто подобные слухи распускает. Ну да ничего, вот поправится Алесь совсем, тогда и выявит мерзотника. Тем паче тут особливо искать и не надобно. Не так уж и много на эту роль подходило — всего трое. Хотя Услада навряд ли. Присмирела в последний час. Трудно сказать, отчего боле: иль из-за того, что именно Милава вернула ее к жизни да от всей деревни Паляндру отвела, иль потому, что батька пригрозил с хаты погнать, коли не угомонится. После того сестрица и пикнуть не смела. Даже ходила неслышно, как тень. Потому остаются только двое: пьянчуга да Доморадовна.
— Ой, Олянка! Держись! — испуганно закричала малышка. Старшая девочка повисла на ветке. Ее пальчики один за одним срывались. Алесь вовремя подскочил, подхватив тельце над самой землей.
— Осторожней надо быть, — улыбнулся он и опустил Олянку на ноги. Но девчушка, заместо того чтобы залиться краской при виде любого, ахнула и, подхватив сестричку, в ужасе унеслась прочь. Про полную корзину ягод даже запамятовала. — Стало быть, любви конец. Не станут боле девки бегать за таким «красавцем», — грустно усмехнулся Алесь.
— Для меня ты все такой же пригожий, — улыбнулась любому Милава и, приподнявшись на цыпочки, обвила мощную шею. Заглянула в синие глаза. Нежно провела по правой щеке, некогда гладкой, а теперича изъеденной рытвинами. Такая же участь постигла и всю правую руку. Особливо досталось кисти. — Да к тому ж лечение еще не окончено. Станет намного лучше. Глядишь, девки снова заглядываться начнут.
Алесь подхватил Милаву и закружил в воздухе. Она захохотала. Такой счастливой она была только у себя на болотах, еще при мамке. А ведь уже и не чаяла, что в ее жизни появится родной человек.
— А мне не надобны другие девки. Мне главное, чтоб ты очей не воротила.
Заместо ответа и убеждений, Милава прильнула к пухлым губам в горячем поцелуе. А когда отстранилась, приметила, как потемнели очи любого, как участилось его дыхание да гулко забилось сердце.
Вдруг кровь в ее жилах закипела. Девичье нутро затопила такая ненависть, что до боли в голове захотелось принести жертву Паляндре прямо здесь и сейчас. Милава поспешно отстранилась.
— Что, снова?
— Ох, страшусь я, Алесь, что так и не сумею с этим даром совладать. Весь час что-то точит. Может, зря я согласилась в селе остаться? Чую, что беду принесу.
Сын старосты подошел ближе. Взял руки любой в свои ладони, заглянул в темные очи и пообещал:
— Мы справимся, но только разом.
Милава улыбнулась в ответ и кивнула. Она ведала, что совладать с черным даром намного сложнее, чем мыслит Алесь. Но так хотелось верить любому.
Алесь неустанно вертел головой и поглаживал правую щеку. Милава сделала все, что смогла. Даже Гедка приложил усилия. Но полностью избавить от отметин не удалось. Хотя молодца это совсем не портило, он по-прежнему был пригож.
— Вот, стало быть, родные хоромы моей любой, — заключил Алесь.
Милава догадывалась, об чем он мыслит. Да уж навряд ли эта крохотная хижина, местами обросшая мхом, могла поравняться с высокой ладной хатой Череды. Но именно тут ворожея провела свои самые счастливые весны. Разом с мамкой и Бутавом. Правда, теперича и ей эта хатка посреди болот казалась словно чужой. Точно она принадлежала не ей нынешней, но ей прошлой.
— Пойдем, — Милава потянула Алеся за руку.
Они сделали всего несколько шагов и очутились подле двух холмиков.
— Мамка? — тихо спросил Алесь, указывая на больший.
Милава кивнула, стараясь сдержать слезы.
— А это Бутав, верный пес?
— Бутав, — согласилась ворожея и поправила: — Батька.
Ознакомительная версия.
