Его лицо посуровело, ибо на память ему пришел один знатный Дерини, который полстолетия назад позволил ослепить себя, чтобы выкупить пленных деринийских детей: Барет де Ланей, один из самых почтенных членов Камберианского Совета, того самого Совета, где Моргана и Дункана презирали за то, что они лишь наполовину Дерини, хотя оба «полукровки» умели исцелять.
Как только давняя боль Моргана хлынула наружу, Дугал внезапно притих и вперился в него, и жесткие щиты немного завибрировали, впервые за все это время дав слабину. Чистое, как солнечный свет, сострадание хлынуло в образовавшуюся щель: искреннее, доброе, не запятнанное страхом или недоверием.
— Ты видел, как кого-нибудь ослепляли раскаленным железом? — мягко спросил Дугал.
Как только Морган взглянул на него в изумлении, щиты немедленно наглухо сомкнулись, но Моргану показалось, будто нечто новое, некое приятие мелькнуло в карих глазах, которые по-прежнему храбро встречали его взгляд — возможно, то был отзвук дугаловой увлеченности Целительством, пусть связанной лишь с его скромной подготовкой полевого хирурга. Внезапно Морган задался мыслью, а не Дерини ли Дугал, и нет ли в нем, в связи с этим, задатков Целителя.
— Нет, я никогда такого не видел, — колеблясь, сказал он, — и слава Богу… Но это было достаточно обычным делом в течение столетий. Я… Мне довелось познакомиться кое с кем, кого именно так лишили зрения. — Он моргнул. — Но сейчас не время отвлекаться. Я описал кое-что, что может огонь. Так благ ли огонь или дурен?
— Ни то и ни другое, — осторожно ответил Дугал. — Смотря, как его использовать. То же самое раскаленное железо, которое отняло зрение у твоего друга, можно применить для того, чтобы прижечь рану.
Морган кивнул, довольный.
— Можно. И что это говорит тебе о мощи огня в целом?
— То, что не сама его мощь… Важно, как ее используют, для созидания или для разрушения. — Дугал помедлил всего один миг. — И ты хочешь сказать, что волшебство — то же самое?
— В точности.
— Но священники говорят…
— Священники говорят то, что их научили говорить вот уже две сотни лет, — мгновенно парировал собеседник. — Дерини не всегда преследовались, и отнюдь не всегда до недавних времен «магия» означала анафему. Черная магия — исключительная мощь, применяемая в разрушительных и корыстных целях — всегда осуждалась праведными. Но те, кто могли обуздать необычайную мощь на благо человеку, для Целительства и защиты против злоупотребления мощью, — издревле звались чудотворцами и святыми. Они также некогда звались Дерини.
— Но были и злые Дерини! — возразил Дугал. — И есть до сих пор. Кто такие Карисса и Венцит?
— Дерини, которые обратили свой дар во зло, — вздохнул Морган. — Как ты думаешь, я — злодей?
Лицо Дугала застыло.
— Нет, но говорят…
— Что говорят, Дугал? — прошептал Морган. — И кто? И отдают ли они себе отчет, что я сделал, или для них важно, что я есть?
— Я… Да как-то я не думал об этом прежде.
— Я и не предполагал, что ты думал. — Морган взглянул на знак Халдейнов на своей правой руке, перекликавшийся с Корвинским грифоном на левой. — Давай с тобой договоримся, Дугал. Я не могу отвечать за Дункана или Келсона, но если ты можешь привести хотя бы один пример, когда, как ты считаешь, я дурно применил свою силу, я покорюсь любому приговору, который ты сочтешь нужным вынести. Разве мне не следовало помочь Келсону победить женщину, которая сгубила его отца и сгубила бы и его, чтобы захватить престол? Следовало ли мне позволить бывшим архиепископам лгать дальше и нанести ущерб Гвиннеду, свергнув законного короля? Следовало ли мне отказаться лечить тебя?
Дугал покачал головой, не желая встречаться взглядом с Морганом.
— Дугал, у меня может быть доступ к большей магии, чем у многих людей, и к иным ее видам, — мягко продолжал Морган, — но я в ответе за использование этой силы перед тем же Богом и королем, что и ты, и что любой из священников и епископов… и также перед моей собственной совестью, возможно, куда более суровым наставником. В силу того, что мне дано больше способностей, мне приходится мириться и с немалой ответственностью. Я не просил ни о том, ни о другом, просто так уж оно есть. Все, что я могу — это служить людям, не жалея сил. Отец Келсона научил меня, что такое честь и рыцарственность, и я старался не предать его доверие. Я надеюсь, что не был столь уж безуспешен — несмотря на то, что я Дерини.
Но ему не довелось выслушать суждение Дугала, ибо в этот миг кто-то завозился с дверным засовом. Как только Морган вскочил на ноги, уже догадавшись, кто пришел, дверь отворилась, и Дункан, внимательно оглядевшись, переступил порог, а затем шагнул в сторону, чтобы впустить Келсона и епископа Арилана. Дугал медленно поднялся, когда Келсон подошел, чтобы подать ему руку и вопрошающе взглянул ему в лицо. Арилан двинулся прямо к Моргану, его худощавое лицо выражало сдержанное неодобрение.
— Почему мне не рассказали, что ты нашел еще одного Дерини? — процедил он сквозь зубы, отведя Моргана в сторону. — И какого дьявола он устроил в соборе?
Морган вздохнул и подобрал плащ, куда больше озабоченный насчет Дугала, шепчущегося с Келсоном и Дунканом, чем мнением Арилана.
— Прежде всего, епископ, мы не знаем, что он непременно Дерини… Только то, что у него есть щиты, что нам сквозь них не прорваться, а он ими не управляет, — пробормотал Морган, набрасывая плащ на плечи и закалывая пряжку. — Что до того, что он устроил в соборе, я полагаю, что он стремился отгородиться от того потока силы, который ощутил при посвящении Дункана. Вы, разумеется, догадываетесь, что подобный обряд вызывает могучее излучение, особенно, если главный участник — Дерини.
— Оставьте вашу дерзость, — осадил его Арилан. — И как вас понимать: вы не знали, что он Дерини?
— А так и понимать. В его семье не наблюдалось ничего, что проливало бы свет… разве что дар, который в Приграничье довольно туманно именуют Вторым Зрением. Правда, у него есть щиты, и он знать не знает, что с ними делать. Когда происходящее с Дунканом набрало силу, он ощутил, вероятно, мощный напор на щиты, о которых мальчик лишь недавно узнал, и опускать которые не умеет.
— Недавно, говорите?
И как недавно? Морган попытался обуздать свое раздражение.
— Три недели назад, мы тогда были на соборе в Кулди. Это случилось в ночь, когда вы попросили меня попытаться связаться с Келсоном и сообщить ему о нападении на Дункана. Келсон привлек Дугала, чтобы увеличить свои возможности, и тут Дугал уловил нечто, достаточно его напугавшее, чтобы немедленно выбить со связи их обоих. А затем с ним случился едва ли не припадок от того, Келсон попытался проникнуть в его сознание.
