— Но я не Де…
— Дугал, ты не знаешь, кто ты, и знать не можешь, — чуть слышно проговорил Келсон. — Нам только одно известно наверняка — про твои треклятые щиты!
Дункан вернулся к столу, развязывая тесемки небольшого кожаного мешочка, а затем извлек оттуда сверточек пожелтевшего от времени шелка.
Пока он тщательно разматывал его, Дугал, вытянув шею, жадно следил за ним, желая скорее увидеть, что внутри. Вот петли тонкого кожаного ремня соскочили, и обнаружилось, что ремень пропущен через центр медового цвета камушка размером с миндалину.
— Он стал моим, когда я был моложе Дугала, — сказал Дункан, поднеся камушек к свету за ремешок, а мешочек и шелк бросив на стол. — Это не самый чистый кристалл, но для моих целей его всегда было достаточно.
Дугал смотрел на ширал, полуиспуганный, полуувлеченный, между тем, Арилан поймал камушек рукавом и попристальнее вгляделся в него, жестом погасив свою сияющую огненную сферу, а затем отпустил ширал и, опять выпрямившись, кивнул Дункану.
— Я надеялся на что-то получше, но сойдет. Продолжай поиск. А что и как искать — сам знаешь.
— Но я-то не знаю, — вознегодовал Дугал, когда Мак-Лайн опять встал позади его кресла и протянул кристалл над плечом мальчика.
— Уверяю тебя, вероятность, что тебе станет плохо, сейчас еще меньше, чем от того, чем мы уже занимались, — проговорил Дункан. — Просто подержи камушек в руке. В любой. На ощупь ты не испытаешь ничего, что отличало бы его от любого другого камня.
Дугал с колебаниями протянул руку и вздрогнул при первом соприкосновении с камнем. Но затем решительно сомкнул вокруг него ладонь и осмелился бросить еще один вопрошающий взгляд на Дункана.
— Что теперь?
— Закрой глаза и попытайся забыть о том, что у тебя что-то лежит в руке, — заметил Дункан с улыбкой, кладя на плечи мальчику ладони и снова отодвигая его к спинке кресла. — Я не собираюсь проделывать что-либо, отличное от того, что уже делал, так что беспокоиться не о чем. Вдохни поглубже и медленно выдохни. Это ненадолго.
Дугал повиновался с опасливым кивком, и Дункан ласково что-то забормотал, успокаивая его и помогая отрешиться.
Когда Арилан до предела вытянул руку над столом и коснулся сомкнутого кулака мальчика, кулак достаточно разжался, дабы все присутствующие увидели струящийся из глубины кристалла, льющийся меж пальцев золотой свет. Арилан, поджав губы, бегло оглядел Моргана с Келсоном, затем кивнул Дункану: мол, завершай испытание. Свет в руке Дугала полыхнул и угас, но Дугал еще успел приоткрыть трепещущие веки и заметить его.
— Он светился! Я видел!
Как только его рука резко и непроизвольно раскрылась, Дункан подался вперед и перехватил кристалл, прежде чем тот ударился о столешницу.
Келсон кивнул, и лицо его просияло.
— Мы тоже видели. Ты не свихнулся. Угадай, что это значит.
— Это значит, что, вероятно, вашего деринийского полку прибыло, безобразники, — проворчал Арилан, отталкивая свое кресло, резко проскрипевшее деревянными ножками по плитам пола, прежде чем Дугал успел ответить. — И откуда это только у него взялось?
Он встал, обратив лицо к огню, и Келсон покровительственно положил руку на плечо трепещущему Дугалу.
— На этот вопрос у меня нет ответа, Арилан, но не думаю, что это меня сейчас сколько-нибудь занимает, — подчеркнуто произнес король. — И не думаю, что нам следует прямо сейчас это выяснять. С него на сегодня достаточно.
— Я согласен, мой повелитель, — поддержал его Морган. — А помимо прочего, я, кажется, припоминаю, что мы собирались сегодня вечерком отметить возведение нашего друга Дункана в епископы.
— Думаю, пир не начнется раньше, чем стемнеет, — попытался возразить Арилан. — Времени еще достаточно, чтобы…
— Времени еще достаточно, чтобы Дугал отдохнул перед празднеством, если желает, — поднимаясь, заметил Келсон. — Для него сейчас нет ничего важнее.
— Но Совет пожелает…
— Чего может пожелать Совет — не наша забота, — резко возразил Келсон, ошарашив Арилана и заставив Моргана с Дунканом оторопело переглянуться. — Я не думаю, что стоит обсуждать это дальше. Верно?
Арилан не мог дать ему ответа при свидетелях. Когда король поднял Дугала с места, и они направились к двери, он отвесил поклон.
— Прошу прощения, если был слишком назойлив, государь.
Помедлив в дверях, Келсон обернулся и оглядел всех троих.
— Извинение принято. И, отец Дункан, подозреваю, вам бы отдых тоже не повредил. У вас выдался долгий день.
Дункан пожал плечами.
— Мне не на что жаловаться, государь.
— Согласен. Тем не менее, надеюсь, все мы еще встретимся на пиру. Морган, Арилан, вы идете?
Морган остался бы, ведь его любопытство насчет различных событий этого дня было куда сильнее, чем любая потребность в отдыхе. Но, останься он, того же мог бы пожелать и Арилан, а если бы остался Арилан, разговор непременно рано или поздно уперся бы в их старые разногласия насчет полу-Дерини и Камберианского Совета. Кроме того, тон короля придал вопросу значение почти приказа. Вышли оба — и Морган, и Арилан, причем епископ-Дерини что-то бормотал себе под нос.
Когда они удалились, Дункан сел в кресло, которое только что освободил Дугал, и сомкнул в руке кристалл, позволив своим мыслям вернуться к детству и к тому, кто подарил ему этот камень. Воспоминания были добрыми, и он сидел, грезя перед огнем, пока не удлинились тени, и золотой свет не угас в янтарных стеклах у него за спиной.
Глава XVII
Оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного — оба мерзость перед Господом.[18]
Новости о посвящении в епископы Дункана не вызвали большого изумления при будущем Меарском дворе в Ратаркине. Креода уже предупреждал, что такое возможно. Это было лишь новое оправдание для войны, насколько дело касалось Кэйтрин и Сикарда, хотя Лорису и Джедаилу это досадило немало. Столь же предсказуемым оказалось повторное требование Келсона, чтобы Кэйтрин сдалась к Рождеству, с намеками о печальных последствиях для заложников, если их мать не образумится или если будет причинен новый вред Истелину.
Но решение архиепископа Брадена об отлучении, прочитанное вслух с нарастающим недоверием и ужасом ошеломленным Джедаилом, потрясло всех и каждого. Лорис настолько разъярился, что опрокинул кресло, спеша подбежать к Джедаилу и вырвать у него оскорбительную бумагу.
— Да как они смеют? — злобно возопил Лорис, пробегая глазами подписи и печати в самом низу, не замечая, как крохотные брызги слюны пятнают пергамент и пурпурную сутану. — Да кем они себя вообразили?
