В голосе Наместника проскользнули снисходительные нотки: он недолюбливал подданных Серого Замка и, хотя считал нужным скрывать свою неприязнь, не мог удержаться от того, чтобы не щелкнуть по носу этих свалившихся словно с неба норлоков и не дать им понять, кто хозяин Ашуры.
— Вы помогли моей гвардии, — продолжил Наместник, не дождавшись ответа. — Капитан, это так?
Светловолосый северянин быстро взглянул на Сульга и опустил глаза.
— Я не мог бы гарантировать сохранность жизни вашей светлости, если бы не их помощь, — негромко, но твердо проговорил он, глядя себе под ноги.
— Даже так? — усмехнулся Наместник. — Вы склонны к преувеличениям? Что ж... Совет Шести...
Сульг молча смотрел на того, в чьих руках сосредоточится вскоре власть Ашуры. Он видел, как шевелятся губы Наместника, слышал его голос, но не мог понять ни слова.
— Да пошел он, этот Совет Шести, — грубо ответил Азах, шедший по пятам за Сульгом.
Сульг убрал наконец свой меч, шагнул вперед, обойдя человека на своем пути так, словно тот был неодушевленным предметом, и двинулся к обочине, туда, где лежал Тиларм, где бушевал Илам, на плечах которого висел Кейси. Несколько человек из отряда гвардии стояли вокруг.
Мысль о том, что солдатам не мешало бы обшарить кусты у дороги, прежде чем так смело поворачиваться спиной к зарослям, скользнула в сознании Сульга и сразу же исчезла. Он подошел и остановился. Разум отказывался верить в то, что произошло, но одного беглого взгляда хватило, чтобы убедиться в непоправимости случившегося. Норлоки слишком часто видели мертвых, чтобы спутать раненого с убитым.
Мгновение он молча глядел на Тиларма, потом с усилием отвел взгляд, медленно положил ладонь на рукоять меча и повернулся к солдатам гвардии Дворца.
— Кто его убил? — тихо спросил он, чувствуя, что теряет голову от подступающей ярости.
Рядом с ним стоял Тирк, бледный и растрепанный, глаза его казались совсем черными. Он бросил отчаянный взгляд в сторону Азаха, тот вынул из ножен свой меч и подошел ближе.
— Я видел, что это сделал кто-то из вас, — продолжал Сульг. Ему требовалось неимоверное усилие воли, чтобы заставить себя говорить спокойно. — Будет лучше, если этот человек объявится сам. Иначе мы...
Он хотел было добавить еще что-то, но у него вдруг перехватило горло и он замолчал.
Наместник возле кареты изменился в лице.
— Мы... — произнес один из солдат. — Я...
Сульг поднял на него глаза, и северянин осекся: такими глазами могла глядеть только смерть. Норлок шагнул вперед, сгреб солдата за ворот мундира и притянул к себе.
— Это произошло случайно! — Глаза гвардейца были полны страха, но он пытался говорить спокойно: — Я не заметил его! В бою может случиться всякое, а он...
Кто-то из гвардейцев бросился ему на помощь — Тирк преградил смельчаку дорогу своим мечом и тот притих, с опаской глядя на норлоков.
— Не торопись, — произнес Тирк негромко. — Придет и твоя очередь.
— Не заметил? — проговорил Сульг. Он слышал, как колотится сердце человека, так отчаянно, словно готово выскочить из груди. И в этот же момент боковым зрением он уловил какое-то быстрое движения слева, в зарослях. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Сульг отшвырнул солдата в сторону и бросился на землю, но было уже поздно. Он услышал знакомый свист, с которым стрела срывается с тетивы, что-то с силой ударило его в плечо, боль пронзила тело, закатное солнце кувыркнулось в небе, земля резко накренилась и ударила в лицо. Упала темнота, и боль пропала.
Сульг выплыл из небытия глубокой ночью. Над головой колыхались тяжелые еловые лапы, пахло лесом, хвоей, горящими дровами. Яркое пламя костра делало темноту ночи еще непроглядней. Вместе с вернувшимся сознанием проснулась боль и сразу же с остервенением вгрызлась в плечо, словно бешеная крыса.
Неподалеку потрескивал костер, выстреливая золотыми искрами в черное небо, неслышно появился из темноты Азах, бросил возле огня охапку хвороста. Сульг осторожно повернул голову, стараясь не потревожить раненое плечо, и сердце его оборвалось: возле поваленного ствола, прислоненный к брошенному на траве седлу, лежал меч Тиларма. Сульг крепко зажмурил глаза. Он понял, что все это время в глубине души догадывался о том, что ему предстоит увидеть, но боялся этого и по-детски отчаянно надеялся, что произойдет чудо и каким-то образом выяснится, что ничего не было: ни скачки по степи, ни встречи с агрхами, ни глаз Тиларма, в которых отразилось небо.
Но чуда не произошло. Сульг лежал с закрытыми глазами, и отчаяние и боль утраты с каждым мгновением становились все тяжелей. Ему невыносимо было вспоминать произошедшее, но он перебирал в памяти каждое мгновение недавнего боя, терзаясь от невозможности все изменить. Он с горечью думал, что они потеряли Тиларма только потому, что он, Сульг, не сделал того, что должен был сделать уже давно: увести своих норлоков как можно дальше от Ашуры и не подвергать их опасностям в ее степях, иначе все они, рано или поздно, будут лежать в проклятой ашурской земле.
Давно пора было расстаться с бесплодными надеждами и смириться с тем, что никогда не вернуться им на родину и не увидеть Доршаты с ее серыми дворцами и цветущими акациями, улиц, вымощенных желтыми плитами песчаника, равнин, по которым гуляет холодный весенний ветер. Изгнанникам пора уходить в путь, идти все дальше и дальше, в чужие, неласковые края, простившись с мечтой о Доршате, оставив Тиларма в чужой холодной земле.
От этих мыслей отчаяние и боль потери поднимались с новой силой. Голова его кружилась так, что Сульг боялся открыть глаза. Он чувствовал странную пустоту в груди, словно там, где находилось сердце, простиралась засыпанная серым пеплом пустыня, пустыня без конца и края, и в этой пустоте рождались слезы.
Боль в плече не стихала, но в конце концов ему удалось притерпеться к ней, насколько это было возможно, и задремать. Сквозь тяжелую болезненную дрему слышны были чьи-то осторожные шаги, Тирк что-то спросил тихо, ему ответил Кейси, и все стихло.
Сульг заснул, и ему привиделся странный сон, до такой степени похожий на реальность, что он мог бы поклясться, что все это происходило наяву. Ему снилось, как из влажного, напоенного близким дождем тумана появился Магистр, неслышно подошел к костру и уселся возле огня на поваленное дерево. Никто из норлоков не услышал его шагов, но Сульга почему-то это нисколько не удивило. Магистр сидел молча, помешивая палочкой угли в догорающем костре, и отсветы огня падали на его сосредоточенное лицо со сдвинутыми бровями и крепко сжатыми губами. И выглядел этот сон настолько по-настоящему, что Сульг почти не удивился, когда открыл глаза и увидел возле костра Магистра в черной дорожной одежде. Он сидел на стволе дерева и ворошил угольки в костре длинной палкой.
