Опустив голову на колени, Литаурэль до крови прикусила губу, сдерживая жалостливый стон.
* * *
Подняв лицо к небу, Лутарг стоял под проливным дождем благодарный его освежающим прикосновениям, возносящий хвалу прохладе, дарующей возможность придти в себя.
Сколько он находится здесь? Час? Больше? Казалось, прошло лишь мгновенье, но молодой человек осознавал, что это не так.
Он уже насквозь вымок. Рубашка прилипла к телу, но Лутарга это не волновало, скорее, радовало, так же, как и озноб, пробирающий до костей. Мысли постепенно приходили в порядок. Страсти, будоражащие кровь, почти улеглись, и молодой человек начинал соображать более или менее связно, хотя легче от этого не становилось.
Он нарушил свой собственный запрет. Поддался тому, чему не должен был. И это выводило из себя.
Он коснулся ее — той, которую поклялся оберегать ото всех, и от себя в том числе. От себя в первую очередь! От своих собственных желаний!
Коснулся жадно. Требовательно. Хотел завладеть. Подчинить так, чтобы она не смогла сопротивляться, чтобы даже мысли об этом не возникло в ее голове.
Мужчина хотел бы свалить все на духа. Его ярость. Но не мог. Это было бы неправдой. И понимая, Лутарг бесился еще больше.
Молодой человек с отчаянием застонал, посылая в ночь невысказанный вопрос "Как быть"? Он лишился…
Нет! Сам лишил себя уверенности, что сможет держаться в стороне от нее. Не сейчас! Особенно не сейчас, когда сладость податливых губ ощущается на языке. Когда подушечки пальцев зудят от желания прикоснуться, а от одной мысли о ней тело застывает в напряженном, каменном вожделении, что даже холодный дождь не в состоянии прогнать его.
Это было безумием! Но таким сладостным. Таким желанным.
Лутарг зарылся руками во влажные волосы, раздирая слипшуюся массу на пряди. Хотелось кричать. Взвыть так, что достучаться до покинувших его богов. Потребовать от них чего-то! Например, объяснений.
Почему все не так! В его проклятой жизни — все не так! Словно кто-то нарочно вплел в нее лишнюю тропу, постоянно заводящую в тупик.
Он глубоко вздохнул, подавляя желание крушить.
Бессмысленно. Это все бессмысленно. Стоять здесь, взывая к небесам. Корить себя. Прятаться, в конце концов!
Он ведь спрятался. Убежал, как самый последний трус. Скрылся от нее. От ее глаз, в которых боялся увидеть осуждение.
Но разве от себя сбежишь? Разве это кому-нибудь удавалось?
Нет. Затея, обреченная на провал. Можно обманывать других, но не себя. Себя нельзя.
Лутарг заскрежетал зубами, вспомнив, как она выглядела после его ласк. Такая раскрасневшаяся. Притягательная.
Была ли она против его прикосновений? Внутренний голос нашептывал ему сладостный ответ, а тело вторило ему, вспыхивая жаром там, где ее руки касались кожи. Не была!
Вправе ли он решать за них обоих? Сейчас казалось, что не вправе. Сейчас хотелось найти и прижать к себе. Начать с того, где остановился. Припасть губами к горлу. Ощутить трепет пульса, бьющегося для него. Спуститься ниже. Уткнуться носом в ложбинку между грудей. Глубоко втянуть в себя ее аромат, а затем…
Хватит!
Тряхнув головой, чтобы отогнать видение, Лутарг заставил себя осмотреться. Судя по всему, он углубился в лес на приличное расстояние, хоть почти и не помнил этого. Оставалось надеяться, что в своем неуравновешенном состоянии он не натворил ничего непоправимого. К примеру, не разнес таверну, что стало бы вопиющим нарушением порядка, особенно для слепого постояльца, каким он выставлял себя.
В памяти тут же всплыла картина, предшествующая объятьям с Литаурэль. Сияющий рьястор, врезающийся в тагьери. Слова Таирии, спровоцировавшие его взрыв. Вмешательство Литы. Отчаянное желание отомстить.
Руки сжались в кулаки. Челюсти напряглись. Вот чем он займется! Вот о чем станет думать! О безрадостной жизни матери. О заточении отца. Своем детстве. О забытом всеми народе, к которому он принадлежит. Он и Литаурэль.
Мысль о тресаирах пробудила в нем образ шисгарских карателей, и Лутарг выругался сквозь зубы.
Он ушел! Ушел слишком далеко, оставив Литаурэль одну. Он забыл о ней!
Ругая себя, мужчина сорвался с места. Ему необходимо было убедиться, что с девушкой ничего не случилось. Что, кроме сестры и слуг, ее больше никто не видел. Последствия этого могли стать катастрофическими для всех них.
До ночлежки Лутарг добрался никем не замеченный. Темной тенью, затерявшейся в пелене дождя, он вынырнул из-за угла здания — вымокший и грязный. Идти напрямую через таверну показалось ему плохой идеей, и мужчина застыл в раздумье, пока резкий порыв ветра не привлек его внимание к одиноко открытым створкам окна у него над головой.
Лутарг присмотрелся. Вспышкой проснулось воспоминание, как он, пружиня, приземляется на размякшую от дождя землю. Молодой человек невесело усмехнулся. Оказывается, в своем недавнем состоянии он все же был способен соображать. Это радовало, хоть и отдавало горечью.
Чтобы взобраться на второй этаж, ему пришлось потрудиться. Спрыгнуть явно было проще, особенно если наплевать на собственную шею, что он и сделал видимо. Дождавшись, когда вышедший подышать постоялец скроется в дверях, молодой человек, уцепившись за карниз над крыльцом, одним резким движением подтянулся и оказался на покатой крыше. Осторожно ступая по хлипким доскам, перебрался на пристрой, а оттуда на крышу постоялого двора, с которой уже нырнул в открытое окно. С подоконника на пол налилась лужа, и он сквозь зубы выругался, поскользнувшись на ней.
В помещении царили полумрак и тишина, лишь поленья потрескивали в очаге. Мужчина скинул обувь с налипшей на нее грязью. Схватив полотенце, вытер лицо и шею, быстро прошелся по волосам, чтобы вода ручьями не стекала с них. Затем, подойдя к двери, прислушался.
Не услышав ничего подозрительного, Лутарг выглянул в коридор. Там было пусто, и молодой человек, низко склонив голову, торопливо зашагал в конец прохода, где располагались лучшие комнаты ночлежки, сейчас инкогнито занимаемые дочерью вейнгара. Открывая дверь, он думал только об одном: "Пусть все окажутся на месте. Пусть ничего не случилось".
Литаурэль вскинула голову на скрип двери, а увидев вошедшего Лутарга, испустила вздох облегчения. От сердца отлегло. Стальные оковы, опоясывающие его все это время, спали, и оно заколотилось с утроенной силой, а вместе с этим отчаянным биением в девушке проснулась злость.
Уже не переживая, не задаваясь вопросом, как он это воспримет, Лита вскочила на ноги и устремилась к молодому человеку.
— Ты, — выдохнула она и со всей силы ударила его в грудь.
