Ознакомительная версия.
— Я хочу, чтобы король меня услышал!
Прежде чем Лэквир успел раскрыть рот, мелодичный женский голос раздался у него из-за плеча:
— Я тебя услышала, сладкий. Поверь, король скоро все узнает.
Лэквир развернулся. Перед ним стояла непривычно серьезная герцогиня Атсама. Позади нее — четверо лордов. Лэквир с тоской взглянул на сереющее небо. Скорее бы рассвет! Хоть перестанут появляться за спиной незваные гости. Барон, завидев Атсаму, сразу же испарился.
— Госпожа, — поклонился Лэквир.
— Все верно, это я, — улыбнулась ему Атсама. — Ну? Чего ты такой грустный, малыш? Пошли ко мне несколько своих ребятишек. Как только прозвучало слово «бараки», я позаботилась о том, чтобы собрать всю принадлежащую мне продукцию. Кое-что могу ссудить ради общего блага. А ты взамен окажешь мне услугу.
— Я? — Лэквир удивился. — Это что, ради меня лично?
— Нет. Но ты воспримешь это так. Не пытайся казаться равнодушным, малыш. Тебе до слез жалко людей, а меня ты сейчас готов расцеловать. Останавливает тебя лишь одна мысль: если попытаешься — я сожгу тебя дотла. Так что слушай и запоминай.
Атсама наклонилась к самому уху Лэквира и шепнула:
— Через несколько дней я приду сюда, и ты проведешь меня в тронный зал. Потом доложишь королю, что я его ожидаю. Ты меня услышал?
— Да, миледи Атсама, — кивнул Лэквир. — Меня, возможно, за это убьют, но… я все сделаю.
— Славный мальчик! — Атсама потрепала Лэквира по щеке. — До скорой встречи.
Атсама и лорды исчезли, обратившись летучими мышами. Едва Лэквир проводил их взглядом, как послышались кашель и плач.
Караван подошел к крепости. Жалкие, изможденные люди. Из-под одежд выглядывают окровавленные повязки. Нескольких женщин и одного мужчину несли на носилках. Ни одного ребенка.
— Пойдемте за мной, — сказал Лэквир. — Сейчас вы, по крайней мере, согреетесь.
* * *
— Госпожа!
Арека завертела головой. Голос донесся со стороны барака. Арека не хотела подходить, оттуда плохо пахло. Она прогуливалась вокруг башни, кутаясь в теплую шубку.
Голос раздался вновь:
— Госпожа, прошу вас!
Теперь она узнала голос. Акра, та дерзкая служанка! Арека сощурилась, губы изувечила усмешка. Взвыла, значит! Будет обратно проситься. Что ж, отчего бы не позабавиться!
Арека неспешно направилась к бараку. Слонявшийся неподалеку баронет, охранник, оскалился, заметив ее, и подмигнул. Арека наградила его холодным взглядом. Она здесь хозяйка! Баронет усмехнулся и потерял интерес к девушке.
Голова Акры торчала из окна. Встав на достаточном расстоянии, Арека сложила руки на груди. Лицо сохраняло надменное выражение, но глубоко внутри шевельнулась жалость. Слишком изможденным стало лицо женщины.
— Чего тебе? — сказала Арека. — Небось, вспомнила, какой самовлюбленной тварью была принцесса?
Служанка мотнула головой.
— Нет, госпожа. Ничего такого я не вспомнила.
— Так зачем ты меня зовешь? У меня нет времени на тебя!
У Ареки было время на все. Целыми днями она слонялась по крепости. Жила ради тех мгновений, когда Эрлот обращал на нее внимание. Она знала, что каждый день он пьет кровь других. Мучившая поначалу ревность постепенно ушла. Ведь господин не брезговал ею. Пусть пьет чью захочет кровь, но ведь на прогулки он ходит с ней, ее целует перед сном, с ней разговаривает.
— Я посмела обратиться к вам, потому что думаю, у вас доброе сердце, — сказала Акра. — Вы — человек, и знаете, что такое страдание.
— Я-то знаю! — воскликнула Арека. — Так страдать, как мне, еще никому не довелось!
— Соболезную вашему горю, — шепнула Акра, пряча взгляд.
— Ну так и что? — Арека дернула плечами. — Я не возьму тебя назад, пока не скажешь правду о принцессе.
— Я не прошусь назад, — сказала Акра. — Не смогла бы жить там, есть, когда другие голодают. Мы ведь видим слуг, что живут в крепости. Они сытые, довольные…
— Потому что знают, как себя вести!
— Пусть так… Они смеялись, когда я обращалась к ним. Поэтому теперь прошу вас. Без особой надежды, но если не сделать все, покоя не будет.
— О чем ты просишь, старуха? Мне скучно.
— Принесите, пожалуйста, еды. Хоть какой-нибудь, сколько сумеете.
— А, жрать хочешь! — засмеялась Арека. — Ничего, потерпишь. За дурной язык.
— Не я, — возразила Акра. — Дети. Подойдите ближе, посмотрите в окно. Вы ведь росли в деревне, госпожа? Вы знаете, как должны вести себя дети. Они лежат и смотрят в потолок, плачут от голода. Так не должно быть, госпожа.
Арека не нашла слов, чтобы срезать служанку. Ждала чего угодно, только не этого. Голодная, больная женщина — почему она просит за каких-то детей? Неужели ей есть до них дело?
— Принесу, — решилась Арека. — Но с условием.
— Все, что в моих силах, госпожа.
— Посмотри мне в глаза и скажи, что принцесса была злобной, избалованной, самовлюбленной дрянью!
Арека приготовилась выслушать привычный отказ. Готова была развернуться и уйти, выбросить из головы дурацкий разговор. Акра посмотрела ей в глаза.
— Принцесса была злобной, избалованной, самовлюбленной дрянью, — громко произнесла служанка. — Она изводила меня придирками и насмешками, нередко била. Швырялась посудой, если ей не нравилась еда. Постоянно капризничала, требовала чего-то, а когда ей приносили — ломала и выбрасывала. Ночами она любила убегать из дома. Гуляла по лесу, похищала деревенских детей и пила их кровь, а когда они умирали — подбрасывала трупики к дверям. Утром она пряталась поблизости и слушала вопли родителей. Она смеялась над ними…
— Ты лжешь! — заорала Арека. — Зачем ты так говоришь?
— Я скажу все, что вам будет угодно, если вы принесете детям еды, — хриплым от слез голосом сказала Акра. — Прошу вас, госпожа. В следующий раз я… я придумаю еще что-нибудь. Только избавьте меня от этого. Я не хочу видеть, как дети плачут от голода!
Глава 20
Человеческое сердце
«До сих пор доподлинно неизвестно, что происходит, когда вампир делает последний вдох. Умрет ли он, как человек, или же станет абсолютным вампиром? Может быть, наша природа подразумевает именно это? Вдруг быть человеком для нас сродни тому, как для бабочки — быть гусеницей?
Возможно, Река не предполагала, что мы научимся призывать смерть по собственному желанию. Многие из нас безрассудно растратили молодость, прежде чем поняли, что возможен другой способ существования.
Но если здесь — единственное отличие нас от людей, то чем же мы лучше, что занимаем господствующее положение? Тому причиной наша сила в смерти? Или способность изменить облик в смерти? Или же бессмертие? Полагаю, причиной стало последнее».
Ознакомительная версия.
