Анатолий Радов - Изгой. По стезе Номана

Доделав «щит» и собрав «сферу», прикрепил их в узле рядом с «несусветной хренью» и вышел из транса. Но едва открыл глаза, машинально дёрнулся назад, увидев в сантиметре от своей груди светящийся наконечник копья. Подскочил, не почувствовал той ноги на которой сидел и со всего маху плюхнулся на задницу.

Стоявшее напротив меня существо звонко рассмеялось.

Хотя, почему существо? Обычная девочка лет шести в длинном белом платьице, волосы светлые, до плеч, глаза огромные, как в японских мультиках. Девочка заливисто смеялась и копьё, которое она держала одной рукой, подёргивалось. Альт! Тут не нужно быть гением, чтобы догадаться. От её заразительного смеха самому хотелось засмеяться, но я сдержался. Кто его знает, на вид такая милая, а вдруг если что не так — возьмёт и проткнёт своим копьём. И как только его держит? Длина метра три, а она его как пушинку…

Но очень скоро всё объяснилось. Девочка перестала смеяться и копьё «отпустила». Оно осталось висеть в воздухе, потом вдруг резко исчезло, словно впитавшись в воздух. «Иллюзия».

— Привет, — осторожно сказал я, стараясь выразить лицом всю доброту мира. Девочка посмотрела на меня с искренним интересом, такой только у детей и бывает. Ничего положительного или отрицательного, просто глубокий, даже вдумчивый интерес. Я молча ждал.

— Ты похож на того, — сказала она наконец по ольджурски и подула на чёлку, которая облачком вспорхнула вверх. А из-за спины на секунду показались кончики прозрачных крылышек. — Он проходил здесь две тысячи лет назад. По местному летоисчислению. Только у него кромь была сдвинута, а у тебя примерно посредине.

Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное, но мозгу даже не за что было зацепиться.

— А кто он? — спросил, улыбнувшись. Почему-то хотелось вести себя с нею как с ребёнком, хотя уже было ясно, что раз она видела кого-то там две тысячи лет назад, то и возраст её вряд ли соответствует внешности.

— Он сказал, что его зовут Сатэн. Он был рабом и шёл воевать. Ты тоже раб и идёшь воевать.

Она задумалась, а я и подавно. Последнюю фразу она произнесла без вопросительной интонации, то есть — знала.

— У него кромь была почти у предела, и я сказала ему — если не хочешь, чтобы Старшие тебя убили, пройди это место до заката. Пока Старшие не проснулись.

Я тяжело сглотнул, а она посмотрела на меня заботливо.

— Тебе нечего бояться, у тебя кромь не у предела. Старшие тебя не тронут.

— Я немного не понимаю, — сказал честно.

— У каждого внутри есть кромь. Если она стоит близко к пределу, Старшие убивают, но остальных они не трогают. Они не злые, это их работа.

— А кто такие Старшие?

— Какой же ты непонятливый, — по-детски обиделась, надув губы, но ненадолго, через пять секунд уже всплеснула руками и заговорила с жаром. — Я тебе же объясняю — Старшие — это Старшие, а мы Младшие. Они появляются на свет взрослыми, а мы детьми — и навсегда остаёмся такими.

— Вы бессмертные? — спросил я, услышав слово «навсегда». Надо же, этот мир наполнен разными странными существами, но я никогда ещё не видел разумных «других», не людей в смысле, а тут вот судя по всему не только разумное, но и бессмертное существо.

— Мы существуем пока существует Кромь, а Кромь существует пока… — она прикусила нижнюю губу, нахмурила лобик и вдруг хлопнула по нему ладошкой. — Вот же недотёпа. Забыла, забыла. Надо будет у Старших спросить.

— Возможно, пока не коснётся предела? — осторожно предположил я и позволил себе шевельнуться, усаживаясь поудобней.

— А ты откуда знаешь? — удивилась девочка и её без того большие глазёнки стали ещё больше.

— Додумался, — сказал я. — Логически.

— А как это — логически?

— Ну, это… — я стал подбирать слова, а в голове параллельно крутилась на первый взгляд глупая, но всё же не лишённая доли разумности мысль — а если ребёнок физиологически пяти-шести лет, но прожил очень долго, он станет умным как взрослый?

— Это когда одно вытекает из другого посредством определённых правил мышления, — объяснил кое-как.

— А-а, — протянула она, хотя по лицу было видно — не поняла. Но она и не стала задумываться, а тут же вдруг перескочила на другую тему.

— А ты фокусы умеешь показывать?

— Какие фокусы? — удивился я.

— Ну монету из носа доставать.

— Нет, — я мотнул головой и улыбнулся.

— А Сатэн умел. Я сначала думала это обычная магия, но никакого магического поля не было. Так что всё честно — настоящий фокус. А ты же не будешь двигать Кромь? — вдруг спросила она, и я опешил.

— С чего ты взяла?

— Ну ты ведь тоже пришёл из другого мира. У тебя внутри кромь иначе чем у здешних мерцает.

— Я тебе честно говорю, ничего двигать я не собирался и не собираюсь. Мне это совсем ненужно.

— Это хорошо, — выдохнула девочка. — А то я себя потом ругала, что предупредила его. Он бежал до самой Зыби целый день и успел выбраться отсюда, пока Старшие не проснулись.

— Ты о Сатэне?

— Ну а о ком же? — она посмотрела на меня, как на полнейшего идиота, но беззлобно, заулыбалась даже. — Так ты знаешь фокусы, или нет?

Я пожал плечами и вдруг вспомнил про «палец».

— Могу палец на время оторвать, а потом приставить. Только условие — не подходи пока я показывать буду. Хорошо?

Она кивнула и принялась с нетерпением ждать, отчего личико сделалось очень напряжённым. И я с полной серьёзностью продемонстрировал ей заезженный у нас на Земле прикол с большим пальцем.

— Здорово! — она захлопала в ладоши. — Даже интересней чем с монетой из носа. А тебе не больно?

Прищурилась как-то с хитринкой, я даже стал подозревать, что она просто притворяется, но всё же соврал.

— Больновато, конечно, но я привык терпеть.

Она вдруг приблизилась за какое-то мгновение вплотную, ухватилась двумя ручками за мою ладонь и принялась вертеть, внимательно разглядывая. Потом заглянула в глаза:

— Ты главное не делай ничего такого, что приближает кромь к пределу.

— Не делать зла? — спросил я, немного смущаясь её пронзительного чистого взгляда, как будто прямо в душу всматривается.

Она улыбнулась грустно.

— Излишнее добро тоже приближает кромь к пределу.

Снова отдалилась, как по мановению волшебной палочки. Вот только что была рядом и вдруг уже в нескольких метрах.

— Как это? — спросил громко, но она только улыбнулась, а глаза остались грустными. И через секунду растворилась в воздухе подобно её иллюзорному копью.

Я какое-то время просидел без единого движения. Её исчезновение погрузило в транс, «обернуло взгляд». Вроде и смотрю на то место, где её впитал в себя окружающий воздух, иначе и не скажешь, а на самом деле взгляд уходит внутрь. И всё думаю рассеянно над её последними словами. Излишнее добро… Излишнее… Никогда так о добре не думал.