— Я знаю, мам.
Матушка смертельно побледнела.
— О… Откуда?..
— Мне Алина сказала.
— Какая Алина?
— Та девочка, моя подруга, она еще ко мне приходит. Она и во сне ко мне приходит. И все-все рассказывает.
Изумленная женщина похлопала густыми ресницами, а затем продолжила, вновь обретя дар речи:
— Детка, мы с нашими дальними родственниками хотим увезти тебя в Швейцарию. Там тебя точно вылечат. Мы написали о тебе в газете, обратились на телевидение, и я очень хочу, чтобы ты не теряла надежду, моя маленькая кроха, — она присела на корточки перед молчаливой девочкой, — все обязательно образуется, вот увидишь! Ты будешь жить и радоваться, как все нормальные детки…
В дверь позвонили.
— Это они. Ты присядь в кресло, а я им сейчас открою.
Вика расправила красное вязаное платье и устроилась в кресле, пока матушка снимала с двери тяжелый засов, приглашая внутрь долгожданных гостей.
***
Над поселком опустилась темнота, укрывая оставшиеся в живых дома своим мрачным полотном, сотканном из звезд и полумесяца. Уже стояли первые осенние холода — стекла на окнах покрылись тонким слоем льда с изящным узором. Деревья уже давно сбросили пожелтевшую листву на промерзшую землю. Иногда с неба сыпались хрупкие снежинки и тут же таяли, касаясь грязной поверхности.
Матушка уложила Вику в постель, накрыла ее теплым одеялом и, чмокнув в лоб, ушла из комнаты, тихонько прикрыв дверь.
— Они обязательно придут и вылечат тебя. Вот увидишь.
Виктория тяжело вздохнула и, прикрыв веки, засопела.
Мрачная тень шагнула к кроватке. Сползла по стене на пол, сплетаясь в маленькую тоненькую фигурку. Алина поправила взъерошенные волосы и подошла к спящей девочке. Простерла над ней руки, хищно улыбаясь и облизывая пересохшие после перехода из темной стороны губы.
— Что ты делаешь?
Гостья приставила палец к губам. Накрыла ладонью девочкины глаза.
Вика не успела и пикнуть, как начала медленно погружаться в темноту. Постель под ее тяжелым телом провалилась, исчезла, а девятилетняя школьница с ехидной улыбочкой стремительно превращалась в маленькую точку. Сознание куда-то ушло, сердце нещадно забилось, грозя выпрыгнуть из груди, лицо запылало от сильной температуры, и из приоткрытых уст девочки вырвался последний стон.
Виктория скончалась.
Алина наклонилась и, поднатужившись, подняла девочкино тело со скомканной постели. В соседней комнате горел свет, лампочка яростно замигала, и матушка, не сумев сомкнуть глаз, бросила вязание на сидушку кресла.
Молодая цветущая женщина едва не рухнула без сознания, когда в гостиной появилась темноволосая девятилетняя бестия с пронзительными синими глазами и с ее мертвой малышкой на руках.
Глава IV
Зима наступила неожиданно. Легкий снег, медленно падавший с хмурого неба, засыпал панельные и кирпичные дома, украшая их белыми шапками. Ветви деревьев сгибались к земле под нелегкой холодной ношей.
Сидевшие в зале ожидания люди громко разговаривали, ходили из угла в угол, дожидаясь прибытия поездов, не замечая раздетую одиннадцатилетнюю девочку. На ней были потертые спортивные брюки и майка, а на ногах красовались кеды отечественного производства. Бедняжка плакала, растирая руками предплечья, и не знала, что ей делать.
…Лена вместе с Персиком покинули небольшой городок, в котором находился специнтернат для чернобыльских детей.
Бурная растительность, высокие деревья и кустарники, закрывавшие двух маленьких детей, помогли тем избежать дальнейшей погони. Даже в самодельном укрытии слышались шум, возня и крики, творившиеся вокруг специнтерната.
Дождь не прекращался ни на минуту. Капли больно падали на кожу, оставляя мокрый холодный след.
— И что нам теперь делать?
Персик равнодушно пожала плечами.
— Если я правильно понимаю, то до Чернобыля буквально сутки ходьбы. Нам нужно туда. Там мой отец.
Девочка с пронзительными синими глазами отрицательно покачала головой.
— Ты хочешь вернуться в эту богадельню для инвалидов?
Персик снова помотала головой.
— Отлично. Тогда пойдешь со мной.
Малышка поджала губы. Ноздри ее от гнева вздулись, но она продолжала упорно молчать, выдавая свое возмущение красным от злости лицом. Легкая искорка пробежала по темным волосам, а глаза стали бордовыми.
Персик начала терять контроль.
— Да что тебе не нравится-то?! Я ищу своего отца, а ты просто идешь со мной за компанию! Или ты предпочитаешь пропасть среди чужих людей?
При слове “отец” девочка внезапно успокоилась, опустила глаза, пустив слезу по бледному от холода лицу.
— Я тоже по нему очень сильно скучаю. Ну, пойдем! Не будем больше тянуть кота за хвост.
Две девочки, посиневшие от холода и икавшие от голода, вышли из леса, когда лучи предрассветного солнца пронзили все еще темное после ночи небо. Осень давала о себе знать — листья деревьев стояли пожелтевшие, тронутые первыми осенними заморозками, трава под ногами покрылась бледно-желтыми пятнами, а затем и вовсе почернела, прижавшись к земле. Везде царили грязь, иней и прохлада, больно кусавшая за открытые участки кожи. Лена стояла в легкой летней одежде, Персик щеголяла в пижаме, но не жаловалась, продолжая угрюмо поджимать губы и бросать взгляды то на спутницу, то на пустую дорогу.
— Очень хочется есть.
Персик равнодушно пожала плечами.
Лена высмотрела город, стоявший вдалеке, и кивнула.
— Пойдем туда.
Ее спутница просто молча согласилась.
…Больше месяца Лена ходила по заполненному людьми железнодорожному вокзалу и плакала. Слезы сами рекой лились из глаз, стекая на грязную от дождей майку. Ей приходилось прятаться от пристально следящих за обстановкой милиционеров, спать по ночам на холодных сиденьях, а после ходить и клянчить еду у проходивших мимо старушек, женщин и хмурых мужчин.
…— Черт! Они все боятся говорить о Чернобыле! — Лена обиженно топнула ногой, тем самым расплескав вокруг себя воду. На улице шел проливной дождь, две девочки промокли насквозь, и им пришлось переждать непогоду на опустевшей автобусной остановке. — Неужели там все так серьезно?
Персик яростно закивала.
— А ты откуда знаешь?!
Девочка промолчала.
Происходившее выводило Лену из себя. Она сложила руки на груди, вытянула ноги в кедах и любовалась ими в течении нескольких минут, пытаясь успокоить возбужденные обстановкой нервы. Мимо проезжали автобусы, машины, и никто не останавливался, когда полуголая девочка вышла на дорогу, пытаясь поймать попутку и покинуть незнакомый для нее город.
— Черт! Черт! Черт! — Лену снова вывело из себя, она стала похожа на разгневанную фурию.
Персик продолжала молчать, думая о чем-то своем.
— Я никогда больше не увижусь с папой!.. — воскликнула в сердцах Лена и, присев на лавочку, разрыдалась.
Ее спутница тем временем сидела рядом и, наморщив лоб, напряженно размышляла, ловя губами крупные капли дождя. Краем глаза девочка наблюдала за терзаниями подруги по несчастью и, прикусив нижнюю губу, подумала: стоит ли ей помогать или предоставить это воле случая?
С одной стороны, ей нечего терять, она вернется домой, а с другой…
А с другой — что?..
Ничего.
Персик встала с лавочки и протянула плакавшей навзрыд девочке руку. Та удивленно подняла глаза и посмотрела на нее.
— Что?
Персик, нахмурившись, начала тыкать пальцем вдаль.
— Ты меня отведешь?
Девочка яростно закивала.
— А… Ну хорошо…
Лена поднялась с лавочки. Персик обхватила ее запястье своими крепкими пальцами и одним рывком перетащила на другую сторону. А потом побежала вперед, молча созывая за собой. Елена, пораженная неожиданным поворотом, осмотрела резко помрачневшую улицу, утопавшие во мгле панельные и кирпичные здания, побелевшую асфальтированную дорогу, а затем направилась за девочкой.
