я быть, пока, интересен этим лидерам «группировок» интересен сам по себе. Поэтому, не наглел. Сам в разговор не лез, отвечал только тогда, когда спрашивали. А спрашивал не только Галицкий. Алина с Ларисой тоже не забывали время от времени ко мне обращаться. Так что, уйти домой по-тихому не получилось бы. Мой уход до окончания этого разговора, был бы явной и неприкрытой грубостью по отношению сразу ко всем троим. А мне в этом классе ещё учиться.
Однако, двадцати минут Никите для соблюдения всех местных правил «дипломатической вежливости», вполне хватило. Он хорошо умел чувствовать настроение аудитории и чрезмерно напрягать хозяев кабинета не стал. Откланялся. В буквальном смысле. Девочкам — с поцелуем ручки, мне — с прямой спиной и руками у бёдер, не опуская головы. Не сильно, градусов на десять-пятнадцать всего отклонился от вертикальной оси. Но, сам факт: никому более из тех, кто находился в классе, он такого знака внимания не выказывал. А ведь людей там оставалось не мало — до двух десятков.
Я, естественно, на его поклон ответил практически таким же поклоном. Благо, несколько лет занятий Айки до сделали подобные проявления вежливости для меня простыми, естественными и привычными. Да и в этом мире, в годы воспитания в Кремле, этикету и разным «ритуальным пляскам» уделялось не мало внимания, так что, в грязь лицом я не ударил — мой поклон, если и отстал от его по времени, то на малую долю секунды, да и выглядеть должен был не менее изящно.
Однако, и после ухода Галицкого, смыться домой сразу не получилось. Меня как-то совсем естественно, подцепила под локоток Милютина. Она с улыбкой, заглядыванием в глаза и живым любопытством принялась выспрашивать подробности самого происшествия. А потом, слово за слово, и вот уже кабинет мы покидаем с ней вместе. А дальше уже бросать и вырываться как-то совсем невежливо. Так что, пришлось проводить её до самого КПП, где под её любопытным взглядом, дежурный вернул мне сданные утром на хранение вещи.
Браслет и телефон особых эмоций с её стороны не вызвали, а вот кобура с пистолетом удостоилась удивлённо расширившихся глаз, округлившегося в восклицании «О⁉» прелестного ротика. Однако, вопросов по его поводу не последовало. Закончив с удивлением, Алина сама себе понимающе кивнула, а мне улыбнулась.
Я беззащитно пожал плечами, укладывая в тот же ящик, на место забранных браслета, телефона и пистолета свои «школьные» часы — не таскать же их с собой? Ещё забуду или потеряю. А так — полезный аксессуар всё время там, где он нужен… и ящик остаётся застолблённым за мной.
До машины я её так же проводил. Правда, дверь перед ней открывать не пришлось — с этим её водитель справился гораздо быстрее и лучше, чем я. Профессиональнее. Ну и правильно — мало ли, как это могло быть воспринято и расценено, если бы это сделал я.
Однако, попрощаться поцелуем руки пришлось. Этот жест слишком напрашивался, чтобы его не использовать.
Проводив глазами, скрывающуюся за углом красную тонированную машину, увозящую в своём люксовом чреве старшую дочь предсовдира одного из старейших банков Российской Империи, я вздохнул, почесал левой рукой, свободной от портфеля, в своём затылке и потопал… нет, не домой. У меня ещё сегодня занятия по стрельбе были запланированы и назначены. А со всеми этими дипломатиями и провожаниями, времени на то, чтобы забежать домой и переодеться, не оставалось совершенно. Я мог успеть к назначенному часу в нужное место только при том условии, что отправлюсь туда немедленно, прямо сейчас, как есть: с портфелем и в школьной форме. Благо, сам пистолет тоже был при мне, что сильно упрощало ситуацию.
Собственно, так я и поступил. И даже успел. И отстрелялся вполне нормально — нынче упор в отработке был на базовом упражнении: принятие изготовки и открытие огня. Только, если базовый полицейский «Норматив №1» выполняется с учебными патронами в магазине пистолета, и учитывается в нём только время (не более четырёх секунд из положения стоя, между прочим), то я отрабатывал его с боевыми патронами и тремя мишенями. Которые, ещё надо было поразить, как можно точнее. И уложиться всё в те же четыре секунды, при этом… Я укладывался только в восемь. Но, для новичка, это был достаточно неплохой результат.
Чем мне всегда нравились тренировки, особенно трудоёмкие и сложные, так это тем, что они напрочь вышибают из головы все лишние и тяжёлые мысли. Выходя из зала, а в моём случае тира, ты дышишь легко. Всё, что тяготило и гудело в голове навязчивыми кругами до прихода сюда, испаряется бесследно. Потом, позже, оно, возможно, ещё и вернётся, но только потом. И это классно!
Так что, не удивительно, что, к тому времени, как я пришёл домой и залез в свой любимый душ, ни о каких утренних происшествиях я уже и не помнил. Помылся, сел за уроки, не откладывая их в долгий ящик, сделал их, пересел за компьютер, написал половину новой главы к своей местной книге, проверил просмотры, лайки, дизлайки, комментарии, продажи, остался доволен. И, в отличном настроении улёгся спать.
* * *
Сегодня, в мире писателя, мне предстоял сложный день — те самые областные соревнования, на которые меня мой шифу таки убедил пойти вместе с дочкой. То есть, участвовать вместе с ней. Понятно, что в разных категориях, но всё ж, и ей поддержка, и ей же некий соревновательный интерес.
Соревнования проходили, в этот раз, по комплексам, а не по боям. Точнее, по боям они тоже проходили, но лично я заявился только на комплексы, решив в боях пока не принимать участия. Сделать паузу на полгодика-годик после давешнего нокаута… И с сотрясением лишний раз шутить не хотелось, и… Честно признаться, страшно мне было. Страшно, что, если опять рубанут, то эта странная, но такая занимательная и яркая «вторая жизнь» в осознанных снах… отключится. Исчезнет так же внезапно, как появилась.
Риск этого был не велик, но он был — и этого достаточно, чтобы не подставляться лишний раз. А дочка… ну, может быть, я и не прав, но моё мнение такое: девочке соревнования именно по жёсткому мордобою не очень-то и нужны. Одно дело, если б характер у неё был пацанский, бойцовский, и она сама бы прямо рвалась набить кому-нибудь
