– Послушайте, не знаю я его привычек и распорядка дня, – раздражённо сказала наконец ведьма. – Он всего-навсего глуповатый мальчик на побегушках, я с ним близко не общалась. Да, жил он в комнате при лаборатории, так что с того? У него все задачи были: подать и принести, из разряда пришёл – помог – ушёл. Зачем мне знать подробности его жизни?
– Оно и видно, что незачем. Вы даже не выяснили, насколько хорошо он знает числа, – усмехнулась Вэл, выдернула из лежащей перед ней папки лист с большой цифрой семь и подняла его над головой. Развернулась к гоблину, скромно сидящему на самом краю второй скамьи подсудимых и с детским любопытством глядящему по сторонам. – Рэддон, что за число?
– Семёрка, мэм, – густым басом ответил полугоблин.
– А это? – Вэл подняла лист с числом семнадцать.
– Семнадцать, мэм, – ответил парень после краткой паузы.
– А это? – Карточка с числом восемьдесят семь.
– Не помню, мэм. Плохо у меня с числами, учительница всегда ругалась, что я их забываю.
– Что значит «забываю»?! – воскликнул прокурор, выбитый из колеи неожиданным поворотом проверки.
– То и значит: он не видит логической связки в построении числового ряда и заучивает названия чисел целиком, каждого в отдельности, как названия цветов и животных. Так поступают маленькие дети, пока не разовьются их когнитивные способности. Рэддон не способен написать подавляющее большинство трёхзначных чисел и тем более – быстро отыскать их в ряду множества других, – объяснила Вэл, и зал взорвался изумлёнными вскриками.
– Но ты же закончил школу, полудурок! – заорала Ижен Улен, дёрнувшись в сторону гоблина, и медленно осела обратно на стул под острыми взглядами судьи и адвоката.
Крики в зале достигли крещендо, потребовав вмешательства судьи в дело наведения порядка.
– Тишина в зале или прикажу очистить помещение! – пригрозил Маркхайм.
Дождавшись установления тишины, Вэл склонилась к белой как мел свидетельнице и указала на экран:
– В эксперименте полиции на ячейки были повешены номера с первого по десятый, просто и без затей, поскольку целью было – измерить среднее время взлома одной ячейки, а не проверить познания гоблина в арифметике. Счёт до десяти он вызубрил отлично, тут не поспоришь. А вот вы могли сколько угодно выкрикивать номера ячеек в хранилище – он бы просто стоял столбом и улыбался.
– Протестую! Это самовольное, ничем не обоснованное заявление! – подпрыгнул прокурор, пока его помощник ошарашено тёр лоб.
– Которое легче лёгкого проверить, приведя Рэддона в реальное банковское хранилище со стеллажами сейфов от пола до потолка, – подхватила Вэл. – Впрочем, у меня с собой двадцать листов с числами, можем устроить облегчённый вариант проверки здесь и сейчас. Ваша честь, позволите?
– Да, раздайте листы зрителям в первом ряду, я сам приму участие в эксперименте. Рэддон, будьте добры, встаньте перед моим столом и показывайте числа, которые я назову.
Полугоблин угадал четырнадцать двузначных чисел из двадцати. По окончании эксперимента представители стороны обвинения бурно шептались, судья рассерженно хмурился, а ведьма на свидетельском месте, к сожалению, успела взять себя в руки и вернуть большую часть утерянной было самоуверенности.
– Когда я говорила, что мы называли ему номера ячеек, я имела в виду, что мы указывали на них, – исправила Ижен свои показания, и прокурор повеселел.
– Постойте-постойте, – насмешливо запротестовала Вэл. – Вы все, все семь налётчиц, дали показания под присягой, что собирали сумки, пока Рэддон ломал ячейки. Что ни у кого из вас не было других дополнительных дел. Кто же тогда тыкал ему пальцем в диктуемые номера, не имея возможности спешно паковать сумки?
– Я, – решительно заявила ведьма, крепко стиснув зубы и упрямо выпятив острый подбородок. – Простите, что не конкретизировала сразу процесс выбора ячеек для взлома. Мне подумалось, что «назвать» и «ткнуть в нужную ячейку пальцем» – не принципиально разные определения.
– А «бегать, тыкая пальцем» и «набивать сумки долларами» – тоже не сильно разные вещи, – в тон ей заметила Вэл.
– Именно так! Какая разница, если всё привело к одному итогу? – парировала ведьма.
– Ваши неточности сильно смахивают на лжесвидетельство, – гневно заметил судья Маркхайм. – Расскажите ещё раз, со всеми подробностями, как происходил процесс ограбления хранилищ.
Ижен Улен выдала отредактированную версию, в которой она сопровождала полукровку, указывая на нужные номера, он пробивал бронированные дверцы, а шесть других ведьм быстро складывали в сумки награбленное. Хмурость судьи ничуть не уменьшилась, лица присяжных тоже выражали сомнения в искренности ведьмы, но опровергающих её слова фактов в материалах дела не имелось.
– Мисс Мэнс, у вас есть ещё вопросы к этой свидетельнице? – спросил судья, не сумев подавить неприязнь в голосе при слове «свидетельница».
– О да, ваша честь, вопросы остались, – подтвердила Вэл, иронично усмехнувшись злобно клацнувшей зубами ведьме. – Собственно, мне хотелось бы понять, каким образом сумки были вынесены из хранилища. Мисс Улен, кто и как выносил сумки?
С осторожностью подбирая слова ответа, ведьма сказала, внимательно следя за выражением лица адвоката и стараясь уловить подвох в простейшем вопросе:
– Когда Рэддон закончил ломать ячейки, он стащил заполненные сумки к пролому в полу, скинул их вниз и снёс в подземный ход. Потом мы слетели в подземелье, и ушли подземным ходом, закрыв его за собой и подхватив сумки на мётлы.
– Спасибо за разъяснения. Не удивляйтесь моему неумению быстро верить в элементарное и очевидное, я не прокурор. Это обвинению достаточно двух точек, чтобы провести через них прямую, а защита всегда требует дополнительных данных. Давайте сверимся с расчётами следствия по первому банку: общая масса награбленного выходит за полторы тонны, в основной своей массе это наличные доллары в крупных купюрах. В других банках вес раздобытого добра ещё больше. Если вспомнить, что миллион долларов сотенными весит десять килограмм – неплохой улов, однако его ещё надо дотащить до дома. Сколько делали заходов, чтобы вывезти всё?
– В первом банке – два, в остальных по три. Сигнализация в банках уже визжала вовсю, но нас-то в подземном ходе с тщательно заделанным проходом никто не видел, там можно было не сильно торопиться.
– Сумки вывозили все? Как делили груз между собой? По-честному или по-джентельменски?
– По-джентельменски: гоблину побольше, нам что осталось.
– Бедный Рэддон тянул на себе больше всех?
– Раза в два, – прикинула ведьма, – уж чем-чем, а силой природа его не обделила. Он посильнее чистокровок будет.
– Согласна, у парня исполинское телосложение и мощь. Значит, вы все дружно подхватили сумки – кто больше, кто меньше – и вынесли их к выходу из подземного туннеля. Затем вернулись за остатками, а дальше?
– Перенесли всё в машины, припаркованные недалеко от точки выхода, и поехали восвояси. Полицейские вывозили нас на следственный эксперимент, мы им показывали, где стояли, они собрали там массу улик, – фыркнула ведьма.
– Спасибо за подробный рассказ. У меня предпоследний вопрос: вы ещё помните о том, что находитесь под присягой, а лжесвидетельство – тяжкое преступление?
– Протестую! – не выдержал прокурор. – Это злонамеренный намёк, имеющий целью подорвать доверие присяжных к словам свидетельницы!
– Протест принят, – неохотно поддержал судья. – Адвокат Мэнс, впредь удерживайтесь от такого рода провокаций.
– Да, ваша честь, я просто никак не могу понять, каким образом сумки вывезли из туннеля. Пояснения свидетельницы окончательно меня запутали. – Картинно всплеснув руками и горестно вздохнув, Вэл с выражением полнейшего недоумения на лице развернулась к столику обвинения: – Господин прокурор, может, вы мне как-то разъясните этот таинственный секрет?
– Прекратите балаган, адвокат! Что тут непонятного?! По восемьсот кило груза на заход, это где-то 90 килограмм на ведьму и в два раза больше на сильного гоблина. Лично я не вижу тут никаких противоречий и очень ясно представляю себе всю картину происшествия!
