Она вскрикнула:
— Не смей!
— Почему? — спросил я. — А вдруг им спать нравится больше? Я знавал таких… За возможность отоспаться Родину продадут. Родина — это… ладно, потом. Нет, я все-таки закрою.
— Не смей…
Я решительно захлопнул крышку до того, как она ухватила меня за руку. Дворец, как понимаю, там схлопнулся, снова ставши двумерным. Его жители, если не впали в спячку, но продолжают жить в двумерности, не заметили никаких изменений.
Она смотрела в ужасе, глаза расширены, лицо побледнело, словно ожидала землетрясения или извержения десятка вулканов.
— Нельзя с ними так обращаться!
— Как? — спросил я. — Да для них ничего решительно не изменилось!.. Только и только, что трехмерность перешла в двумерность, а так все то же самое.
Ее глаза стали еще шире.
— Как это?
Я отмахнулся.
— Да элементарный переход! Мы живем в трехмерном, а сколько двумерных вселенных — не сосчитать!.. Ваш дворец, принцесса, то исчезает из этого мира, то появляется, но для вас ничего необычного?
Она посмотрела на меня огромнейшими глазами, ставши чуточку ближе к человеку.
— Н-нет…
— А здесь, — пояснил я, — простейший переход трехмерного объекта в двумерный, только и всего, простейшая математика. Ну, пусть не самая простейшая, но все-таки так понятно… не так ли? Или вы, принцесса, никогда о двумерцах не слышали?.. О народах, что живут в двух измерениях?.. Ладно, у всех бывают лакуны и даже каверны в образовании. Если нас здесь покормят, я вам попробую объяснить на примере пестиков и тычинок…
За завтраком она так гордилась изысканными, по ее мнению яствами, что у меня зудело вывалить на стол по-настоящему изысканнейшие, чтобы ахнула и заткнулась, но смирял себя и делал вид, что в самом деле изумлен и потрясен.
Пусть верит, что постепенно смиряюсь со своим положением, купаясь в небывалой роскоши, но если увидит, что могу делать что-то лучше, отсюда уже не выбраться.
Закончив со сладким, я сообщил, что обязан навестить арбогастра и пообщаться с ним, раз уж он оставлен на первом этаже, и, оставив волшебницу раздумывать, что будет на обед, побежал по лестнице вниз.
Еще ночью проверил кольца, ни одно не срабатывает. Пробовал уже и сейчас попытался ткнуться в стены, но они вовсе не из камня, как выглядят. Возможно, это вообще не материя, а спрессованное время, благодаря которому весь замок и пульсирует так, появляясь в реальности раз в сто лет…
Пробовал даже медным кастетом бить в стены и двери, но создавшие его мастера не учитывали возможность появления из невероятно далекого прошлого этого вот дворца.
Мечами рубить тоже бесполезно, пробовал и Зеленым, и Красным, и Травяным, и Озерным, даже мечом Вельзевула, но нигде ни царапины. Даже на мебели, что точно не из дерева, а из чего, даже не хочу и думать, голова начинает кружиться, словно смотрю в бездну.
На всякий случай перепробовал не только мечи, но пострелял из лука Арианта, из миниатюрного арбалета — бесполезно!
Была мысль шарахнуть из Небесной Игры или попробовать Комья Мрака, но это прогремит на весь замок, примчится волшебница, сразу увидит мои попытки вырваться из ее сладкого плена, так что такие репетиции лучше проводить тайком.
Бобик догнал меня по пути вниз, он и здесь облизывается, его не тревожит плен: если он со мной и этим копытным — какой плен, какое насилие?
Арбогастр, к моему огромному изумлению, возлежит на громадном ложе, покрытом толстым расписным покрывалом с неизбежными рюшечками.
Три огромных таза до половины наполнены кристаллами, металлическими обломками старых артефактов, даже зерном, хотя я так и не определил, что за зерно размером с орехи.
— Один ты выиграл, — сообщил я, — но не радуйся, все равно скоро нам мчаться через зимнюю ночь и встречный ветер навстречу… всякому и разному.
Он легко спрыгнул с ложа, прошелся гордо, высекая искры копытами, дескать, готов хоть сейчас.
— Я придумаю, — сказал я шепотом. — Набирайся сил, а мы с Бобиком продолжим рекогносцировку.
Лестница вверх в конце концов вывела на площадку для обзора. Сверху только навес на тонких столбиках, под ногами, кто бы подумал, роскошные ковры с толстым ворсом.
Ветер время от времени несет снег в нашу сторону такой массой, что хочется пригнуть голову, однако все разбивается о незримую преграду, словно о невидимое стекло, а здесь, хоть и на свежем воздухе, но тепло и сухо.
С площадки прекрасный вид, заснеженные поля, холмики домов и сараев, высокая башня колокольни вдали… Я присмотрелся, там что-то вроде монастыря, только снег не только на крышах, но и во дворе таким ровным слоем, что не видно дорожек.
Я так и эдак напрягал зрение, даже голова закружилась, но жизни не увидел.
За спиной послышались шаги, Еварда поднялась ко мне, приподнимая обеими руками платье, веселая и довольная, даже не воспользовавшись своей телепортацией.
Я сделал вид, что безумно обрадовался, она прощебетала:
— Удобно, что мы на холме?..
— Да, — согласился я, — видно на десятки миль. А что, обзорная площадка закрыта?
Она посмотрела невинными глазами.
— Почему ты так решил?
— Показалось, — ответил я. — Когда бросил камешек, тот просто исчез там внизу.
Она заулыбалась.
— Ах это… Когда-то в древности поблизости оказались гнезда исполинских гарпий. Они постоянно атаковали башню, пытались влезть в окна, выбить двери…
— И ты закрыла сверху?
Она покачала головой.
— Зачем полумеры? Вообще закрыла со всех сторон. Так удобнее.
— А как выходишь ты?
Она пожала плечами.
— Да просто выхожу! Я же хозяйка. Но кроме меня муха не влетит и не вылетит.
Я указал вдаль.
— А что вон там за руины… Монастырь… или не монастырь?
— Монастырь, — согласилась она. — Еще каких-то лет пятьсот назад в нем кипела жизнь. Да и в прошлый раз там еще горели огни, а народ чистил снег…
— А что случилось?
Она пожала плечами.
— Кто знает? Может быть, богов сменили?.. У людей это бывает часто.
— Интересно, — сказал я, — там же в их библиотеках наверняка накоплено… Не нужно выискивать в руинах древних гробниц по одной книжечке.
Она хитро прищурилась.
— Хочешь туда съездить? Нет уж, моя власть не распространяется так далеко. А вдруг вздумаешь удрать?
Я ахнул:
— Куда, в этот грязный серый и унылый мир? От такого счастья? От тебя?
— Да кто тебя знает, — ответила она. — Люди такие дикие, непредсказуемые и часто непонятные.
— Я быстро, — пообещал я. — Туда и обратно!
