Мы проехали стремя в стремя, я видел ее победную улыбку и постарался выразить на лице потрясенный восторг и величайшее почтение. У нее не просто колдовство, а какая-то древняя магия, которой даже следы потеряны и забыты в этом мире…
Полуразрушенные стены монастыря приблизились и выросли так скоро, словно мы в самом деле прилетели. Еварда молча пустила лошадок вдоль стены, левее отыскались ворота, одна створка на земле, засыпанная снегом, вторая, перекосившись, поскрипывает на одной петле.
Двор покрыт девственно чистым снегом, даже крыльцо, у которого мы оставили коней.
Я почтительно снял Еварду с седла, она быстро напомнила:
— Теперь поторопимся! У нас мало времени.
— А говорят, — сказал я, — что женщина может остановить время. Пусть и временно.
Поставил ее на крыльцо, она сказала сердито:
— Время работает против нас.
— Если оно против, — сказал я бодро, — мы его убьем.
По-моему, она так и не поняла, зря я разбрасываю бисер перед красивой женщиной, оглянулась перед дверью.
— Ты идешь?
— Лошадки не убегут?
— Нет, — отрезала она.
Я с силой ударил плечом в дверь, она заскрипела и начала медленно отворяться вовнутрь.
— Не успеваешь оглянуться, — пробормотал я, — как все уже впереди…
В помещении пусто, пыльно и безжизненно, из узких окошек падает тусклый свет. Я чуть было не пустил вперед шарик света, что-то становлюсь слишком беспечным, как будто пыточного подвала у колдуна не было.
Еварда пошла вперед быстрыми шагами.
— Иди сюда, — потребовала она. — Вон там подвалы…
— Где библиотека?
— Сперва кельи монахов, — ответила она. — Библиотека еще ниже.
— Бегу, — ответил я.
На той стороне этого зала двери из темного или потемневшего дерева, очень высокие, словно здесь туда-сюда носились здоровяки на рослых конях, держа на плечах жонглирующих акробатов.
Я уперся плечом, открылось без надсадного скрипа. От петель настораживающе пахнет не то ароматным дегтем, не то маслом, будто мазали сегодня утром.
А еще створки двери толстые, рассчитанные на всякие неожиданности. Зал открылся длинный, прямоугольный, с неизбежными колоннами, подпирающими свод.
В нишах стены справа с полдюжины рыцарских доспехов в полный рост, так мне почудилось сперва, но присмотрелся и понял, что это местные святые. Они, правда, в доспехах, но в руках не мечи, а кресты, хотя какие-то они странно боевые с виду.
И что всегда нравилось, в этом зале огромные витражные окна из цветного стекла, как только и сохранились, но все-таки здорово, что уцелели.
Она указала на далекую дверь в левой стене.
— Вон там ход вниз.
— Вы здесь уже бывали, принцесса?
— Да, — ответила она и добавила безмятежно: — По вашим меркам лет семьсот тому.
— А для вас пару месяцев? — спросил я.
Она поморщилась.
— Нет, почти полгода.
— Ужасно давно, — согласился я. — Просто чудовищно! Дико даже.
Я осторожно взялся за ручку двери, причудливо изогнутую и старинной работы, приготовился к неожиданностям, потянул на себя медленно и осторожно.
Дверь тяжелая и массивная, словно предназначенная выдерживать удары тарана, такое настораживает, но опасности все равно не чувствую, потому приоткрыл, но заглянуть не успел.
По всей высоте щели стремительно вырвались жутко пищащие мелкие твари. Множество ударов по лицу кожистыми крыльями, перед глазами замелькали ужасные оскаленные морды с жуткими клыками. Я навалился на дверь и с усилием закрыл ее, размазав парочку тварей по косяку, а те, что вырвались, унеслись дальше по коридору.
Я перевел дыхание, сердце бешено колотится, я старался успокоить себя, летучих мышей не боюсь, потому мой инстинкт и не предупреждал об опасности, а то, что испугался, совсем другое. Это все равно что близкий друг подкрадется сзади и громко скажет над ухом страшным голосом: «Гав!»
Еварда, бледная и вздрагивающая, присела в двух шагах под стеной и прикрыла голову руками.
— Все в порядке, — сказал я.
— Какой же это порядок, — ответила она сердито. — И зачем я дала себя уговорить?
— Из любопытства, — ответил я. — Говорят, женское любопытство почти не уступает мужскому.
Она фыркнула:
— А зачем мне любопытство?
— Как лекарство от скуки, — ответил я. — А вот от любопытства средства еще нет. И вообще… любопытство — одно из самых непреложных и очевидных свойств мощного интеллекта! Так что пойдем…
— К летучим мышам? Да ни за что!
Я оглянулся.
— А вот та дверь? Она тоже вроде бы вниз.
— Если и там мыши, — сказала она твердо, — возвращаемся!
— Побудь здесь, — сказал я, — только загляну. Если что, крикну.
Очень медленно приоткрыв дверь, я сразу же ощутил тревожное чувство близкой беды, потому сперва заглянул одним глазом, комната большая, но абсолютно пустая, если не считать в дальнем углу два перевернутых и сломанных стула…
Приоткрыл еще чуть, посмотрел, ничего нет, пусто, тихонько протиснулся, не рискую открывать шире, Еварда за спиной сказала тревожно:
— Что-то в этих руинах поселилось недоброе…
— Недоброе селится везде, — ответил я, — даже во дворцах…
— Лучше бы ты не ходил…
— И вообще, — согласился я, — как бы…
Медленно притворив за собой дверь, настороженно оглядывался, чувство близкой опасности заставило шерсть встать дыбом, но все еще не вижу ничего, что могло бы…
В темноте противоположной стены что-то оформилось, я напрягся, увидел стремительно опускающееся, нет, летящее мне прямо в лоб острое лезвие тяжелого топора.
Судорожно дернулся в сторону. Рядом хрястнуло, словно разрубили сочный арбуз, ухо ожгло острой болью. В косяке двери, касаясь моей головы, торчит погрузившийся по самый обух топор, кто бы подумал, что каменная глыба может разломиться с таким сочным звуком…
Ухо горит огнем, все-таки задел, гад, но чудом не отрубил.
Я дважды перекатился, вскочил на ноги, готовый к схватке, но везде пусто, мертвая тишина, если не считать мое сиплое дыхание.
По ту сторону двери раздался приглушенный крик:
— Ты цел?
— Да… — крикнул я.
— А что там было?
— Поскользнулся, — крикнул я.
— На чем?
— На чем можно поскользнуться? — огрызнулся я. — Неприличные вопросы задаете, леди…
Уже не слушая, я отошел от двери, напряженный так, что нервы вот-вот порвутся, но чувство опасности уже стихло. Не ушло совсем, но легло вблизи, как пес на подстилку у камина.
Раздался негромкий звук, словно нервы все-таки лопнули, но не у меня. Посреди комнаты появилось призрачное лицо таких размеров, что подбородок касается пола, а лоб уходит в полутьму свода.
