Эффект оказался мгновенным.
— Они убили Глерта! — закричал один из овражных гномов.
— Бежим! — завопил другой.
С паническими воплями гномы разбегались по сторонам, проталкиваясь мимо Гелла и ошеломленных дикарей. Через несколько мгновений они исчезли.
Дикари оседали вдоль стен, постанывая и ощупывая кровоточащие руки и ноги. На взгляд Гелла, их раны не выглядели слишком серьезными, но грязь и слизь быстро ухудшали ситуацию. Типак, которому каким-то образом серьезно расцарапали щеку, подошел к рыцарю.
— Во имя предков, что это было? — судорожно проговорил он.
Гелл нахмурился:
— Овражные гномы.
Очевидно, таких тварей не было там, откуда прибыл Типак. «Везет же некоторым», — подумал Мар-Борет.
— Почти как крысы, только побольше и не такие умные.
— Я никогда прежде не дрался с крысой, — прохрипел Типак. — Но мне кажется, что эти похуже.
— Просто досадное недоразумение, — отрезал Гелл. — Это ваша вина, что вас столь сильно избили. Вы слишком тесно держались вместе. Как вы собирались сражаться, если у вас не было места для того, чтобы взмахнуть мечом?
Типак собрался ответить, но в этот момент один из дикарей повалился на колени с мучительным стоном. Первой реакцией Гелла было оглядеться в поисках засады, но он быстро понял, что дело не в том: все остальные бруты тоже выглядели больными.
«В их раны попала грязь, — понял он. — Вся эта дрянь проникла в кровь, и им уже начинает становиться худо». Он сообразил, что дикари уже не в той форме, чтобы сражаться, и начал задумываться, через какое время им станет плохо настолько, что они больше не смогут двигаться. Все было кончено — они больше не могли двигаться дальше. Все так просто!
Его разбили на первом же задании. И кто?! Овражные гномы!
— Что будем делать? — спросил Типак.
Гелл с отвращением отвернулся.
— Мы возвращаемся, — прорычал он, опустив взгляд себе под ноги, где, тихо похрапывая, растянулся напавший на него овражный гном. — А это мы заберем с собой.
Толпа расступалась несколько быстрее обычного, когда Гелл входил в «Сломанную мачту» тем вечером. Некоторые посетители смотрели на него и бормотали что-то, задерживая дыхание. Он почувствовал, как начинает нарастать его раздражение, но постарался сохранить контроль над собой. День и без того оказался тяжелым и не оправдавшим надежд, не стоило терять еще и самообладание. Он спокойно прошел к своему столику.
Ранцис посмотрел вверх, когда Гелл приблизился, и сморщил нос.
— Я чувствую запах рыбы? — озадаченно спросил он.
Мар-Борет медленно сосчитал до десяти, как привык делать, когда им овладевал гнев.
— Трактирщик! — прокричал он, отталкивая уже ждущую его кружку эля. — Принеси мне немного бренди!
Тот покорно поспешил принести снифтер. Ранцис проследил за тем, как его друг осушает бокал одним длинным глотком.
— Полагаю, — сказал он, — что дела пошли не совсем так, как ты надеялся.
— Это должно быть очевидно, — бросил Гелл. — Если бы дела пошли так, как я надеялся, то я вернулся бы с мятежниками в цепях и пил настоящий бренди с младшим командиром Атгаром, а не помои в этой дыре.
— Понятно, — произнес Лавьен, задумчиво посасывая нижнюю губу. — Может, хочешь рассказать мне, что случилось?
— Нас заманили в засаду.
— Мятежники?
— Не совсем.
Ранцис нахмурился и сделал осторожный глоток каламанского винтажа соломенного цвета, которым наслаждался этой ночью.
— Ну, я надеюсь, ты сделал все, что мог, должным образом.
— Сомневаюсь, — пожал плечами Гелл. — Половина моих людей слишком больна, чтобы двигаться, а остальным я не доверю даже меча поднять. К тому же мой заместитель чуть не потерял глаз. Но мы смогли захватить языка.
— Ну, вот уже что-то, — стараясь, чтобы в его голосе было побольше радости, произнес Ранцис. — Кого ты схватил? Мага? Жреца Паладайна? Соламнийского Рыцаря?
Второй снифтер бренди скатился в горло Гелла. Он пробормотал что-то несвязное.
— Кого? — переспросил Ранцис, — Я не совсем уловил…
— Я сказал — «овражного гнома»! — бросил Мар-Борет.
Часть местных посмотрела на него, но он столь злобно зыркнул в ответ, что они быстро предпочли найти что-нибудь более интересное для наблюдения.
Ранцис моргнул.
— Прости, — сказал он. — Должно быть, меня подводит слух. Могу поклясться, что ты сказал — «овражный гном».
Гелл резко опустил свой снифтер, оставив на ножке бокала зубчатый скол.
— Я действительно произнес это.
— А-а…
— Вот кто напал на нас. Вот кто причина болезни моих людей.
— А-а… — снова глубоко вздохнул Ранцис. — Так, значит, не мятежники?
Гелл сердито покачал головой.
— Понятно, — сказал Лавьен, приглаживая тонкие усики. — Ты же понимаешь, что мы не можем казнить овражных гномов, не так ли? Это не принесет уважения, которого ты жаждешь… ты бы выглядел более устрашающе, если бы начал бродить вокруг и давить слизняков.
— Мы не собираемся казнить его, — возразил Мар-Борет. — Я притащил его сюда, чтобы задать несколько вопросов.
Челюсть Ранциса отпала.
— Ты собираешься допрашивать овражного гнома?! — ошеломленно воскликнул он. — Проклятые твари слишком глупы даже для того, чтобы сосчитать до трех! Неужели ты ждешь, что он расскажет тебе что-нибудь полезное?!
— Мы нашли его по следам мятежников, — сказал Гелл, пожимая плечами. — Он должен был что-нибудь видеть. Я выясню, что смогу.
— Как скажешь. — Ранцис глотнул вина и посмотрел на друга прищурившись. — А ты меня не разыгрываешь?
«Семь-восемь-девять-десять», — подумал Гелл, скрипя зубами.
— Нет, — прорычал он.
Ранцис начертил в воздухе священный знак.
— Да пребудет с тобой Темная Королева, — мрачно произнес он. — Ты в ней нуждаешься.
К удивлению Гелла, Типак ожидал у палатки, где содержался овражный гном. Брут, голова которого была перевязана, поклонился, когда Рыцарь Тьмы подошел. От него все еще ощутимо пахло рыбой, но Гелл решил не упоминать про это.
— Какие новости об остальных? — спросил он.
— Недобрые, — бросил на него скорбный взгляд Типак. — Они живы, но все страдают. Пройдет еще какое-то время, прежде чем они достаточно поправятся, чтобы сражаться.
На ум Геллу пришло особо сильное и кощунственное проклятие, но благородное воспитание не позволило произнести его вслух.
— И предполагаю, помочь тут нечем, — сказал он, посмотрев на палатку и успокаивая себя. — Если ничего другого не остается, у нас есть еще одно дело, которое надо закончить.
