Спорить было бы бесполезно, это молодой человек понимал прекрасно. Он сбегал сполоснуть руки, умылся – и бегом вернулся на террасу, к стынущему мясу. Еда показалась ему настолько вкусной, что, насытившись, он пожалел только о скромных размерах собственного желудка. А дама, которую как-то даже язык не поворачивался назвать прислугой, уже несла ему блюдо свежайшей выпечки.
Аглас появился лишь через час – он казался усталым, глаза покраснели, чувствовалось, что он не спал, но держался уверенно.
– Все идет неплохо, – сказал он, тяжело усаживаясь на соседнее кресло. – Тебе придется пожить здесь пару дней, пока идет предварительное расследование, а потом я отвезу тебя в Оборотный мир, тебе придется предстать перед Советом лордов.
– Хорошо.
– Ты расскажешь обо всем, что случилось с тобой, без преувеличений и отсебятины – только то, что слышал и видел сам. Ответишь на все вопросы. Очень спокойно.
– Я понял… Будете чай?
– Охотно. Хотя предпочел бы кофе, – мужчина потянулся за булочкой. – Ты какой-то подозрительно спокойный.
– А чего нервничать? Все ведь уже разрешилось.
Куратор слегка приподнял бровь, однако выражение лица его осталось неразборчивым.
– Ну, что ж… Пожалуй, ты прав, – и, с наслаждением откинувшись на спинку кресла, уснул сидя.
В Седере, иначе именовавшейся также Метрополисом, что отражало ее положение среди других городов Оборотной стороны, поскольку ее условно считали здесь столицей, как раз и собирался пресловутый Совет магистериев и глав знатных Домов мира. В расширенный состав входили также и мастера регионов Дневного мира, но аргеты из числа знати старались об этом не помнить. Круг вопросов, который они решали, для Ильи так и остался загадкой, может быть, потому, что куратор не торопился объяснять ему все это. Он понял лишь, что Совет являлся не только законодательным органом, но и высшим судебным.
Поэтому ему и предстояло разбирать дело, в качестве ответчика по которому фигурировала леди Вервель, графиня Брайс. Она не имела места в Совете, что, однако, не лишало ее права быть судимой лишь Верховным судом.
Здание, к которому подкатил автомобиль Агласа, мог поразить воображение даже самого искушенного путешественника. Илья таковым не был, шедевры мировой архитектуры он прежде созерцал по большей части в виде фотографий и открыток, поэтому замер с открытым ртом. Больше всего его поразили плавные линии комплекса, которые обычно свойственны только конструкциям в стиле модерн. Здесь о «модерновости» речь не шла, стиль скорее ассоциировался с античной классикой, разве что в качестве основы схемы предпочитающей не прямоугольник, а овал.
Широкие высоченные двери распахнулись перед юношей и его взрослым спутником, охрана в странных доспехах проводила их бдительным взглядом, но задержать или хотя бы спросить: «Кто такие, что надо?» не попытались. Роскошная строгая лестница, по которой, наверное, могли подниматься в ряд добрых три десятка человек, из широкой залы, уставленной белоснежными статуями, привела их во вторую приемную, где оказалось множество мужчин в костюмах и стандартно-телохранительским выражением лиц.
Ждал здесь и щуплый немолодой мужчина в нелепо выглядящей серой мантии с тремя разрезами – по бокам и сзади – откуда выглядывал все тот же чопорный стандартным костюм. В руках у него была папка с бумагами, при виде Ильи и Агласа он зашуршал листами.
– Вы вовремя, – порадовал он. – Вас вызовут через две минуты.
– Знаю, – ответил куратор. – Свидетель несовершеннолетний, я могу его сопровождать?
– Как законный представитель?
– Именно так.
Снова шуршание.
– Да, можете. Но не имеете права вмешиваться в ход опроса.
– А зачем тогда вообще нужен законный представитель? – понизив голос, полюбопытствовал юноша.
– Чтоб в случае чего решить спорные вопросы. Если вдруг с тобой что-то будет непонятно. Если ты растеряешься, забудешь, замолчишь. Тогда, может быть, меня спросят, что именно ты рассказывал мне, какими словами и в каких обстоятельствах. Если решат, что это необходимо.
– Я ничего не забуду.
– Надеюсь. У меня к тебе одна просьба – не пытайся что-то придумывать или как-то отступать от правды. Это сразу будет замечено, и может свести на нет, представить в ином свете реально существующие факты. Отвечай на все вопросы, даже если тебя спросят, влюблен ли ты в какую-нибудь девочку, и как ту зовут.
– А что, могут об этом спросить? – Илья сделал независимое выражение лица.
– Нет. Но если спросят – отвечай честно. Хорошо?
– Я постараюсь.
– Ну, вот и замечательно…
– Проходите.
Снова распахнулись двери, обе створки черного дерева, отделанные металлом, похожим на серебро, и, едва справляясь с дрожью, Илья шагнул в огромную светлую круглую залу, где в три ряда амфитеатром были поставлены кресла, и почти на каждом из них сидели мужчины и женщины, тоже в мантиях. От разнообразия цветов рябило в глазах. Головы некоторых из сидящих были увенчаны скромными полосками золотых или серебряных венцов, у большинства таких украшений не было. Некоторые придерживали на коленях короткие жезлы, кто-то держал диски, сидели здесь и люди с пустыми руками. Все они смотрели на юношу, и тому сразу стало не по себе.
Сопровождающий его Аглас показал ему на центр залы, туда, откуда брал свое начало узор ковра, и его подопечный встал точно в центр, не зная, на кого смотреть. Наверное, здесь должен быть председатель, но никто из присутствующих не сидел выше другого, так что определить, кто тут главный, юноша не мог. Обведя глазами тех, кто оказался прямо перед ним, Илья увидел сидящего в нижнем ряду лорда Даро, отца Санджифа, и от радости, что тут есть хоть одно знакомое лицо, заулыбался ему, кивнул. Лорд ответил ему сдержанным кивком.
Леди Гвелледан, главу школы Уинхалла, он разглядел чуть позже, справа от себя.
– Ваше имя Илья, вы уроженец Дневного мира, в данный момент учитесь в уинхалльской школе? – спросил его седоволосый старик, величественный и чопорный, медленно поднимаясь со своего места. Тяжелый золотой жезл с алым камнем в навершии он не отложил, продолжал держать в руке. Юноша кивнул. – У вас есть родовое имя?
– Что? Фамилия? Или отчество?
– Назовите свое полное имя.
– Илья Андреевич Барехов.
– Этот юноша действительно учится у меня, – подтвердила со своего места леди Гвелледан.
– Ясно. Вы знакомы с Андистой Инвией?
– Я с ней вместе учусь. В одном классе.
– Хорошо. Рассказывайте, что вы имеете сказать нам.
– По поводу ее исчезновения? – уточнил он.
Нервозность постепенно отступала. Люди, слушавшие его, в большинстве своем смотрели вполне доброжелательно, как бы там ни было, никто не испепелял его взглядом, и презрения, кажется, не испытывал ни один. Илья постоянно боялся что-нибудь забыть, поэтому говорил медленно, часто запинался, произносил «то есть» и «в смысле», но его никто не одергивал и не торопил. Потом юноша стал бояться каверзных вопросов, но пока его никто ни о чем не спрашивал, хотя многие вещи, которые он брался объяснять, звучали путано и малопонятно.
