Чтобы вернуться к ней, пришлось до хруста в челюстях стиснуть зубы и несколько раз моргнуть.
– Крови… – прохрипел Николай, пошатываясь.
– Держи! – Милинович нагнал верог и встал рядом с ним.
Прозвучал короткий, но очень неприятный скрип, и новый шарик багровой жидкости, на этот раз совсем крохотный, полетел вперед. Что-то с негромким звоном лопнуло, точно разорвалась невидимая завеса, и лес впереди изменился, обычная чаща трансформировалась в нечто чудовищное, странное.
Непонятно почему, но Олег понял, что это не галлюцинация, что они прошли, прорвались.
– Да… – Нар-Тин издал булькающий звук и начал заваливаться вперед.
Олег подхватил его, почувствовал, как на руки капает горячая жидкость, и предостерегающе вскрикнул. Маах’керу и Николай обернулись, стали видны шафрановые звериные глаза первого и пылающие красные второго.
– Хватай и тащи его! – приказал верог. – Дойдем, там разберемся.
Олег подхватил легкое, почти невесомое тело «желтого» и побежал вслед за соратниками. Этот десяток (или сколько там на самом деле?) метров почему-то дался очень тяжело, выдохся так, словно одолел несколько километров. А когда оказался в пределах аномальной зоны, органы чувств отказали все разом…
Он ослеп, оглох, перестал ощущать запахи и собственное тело.
Продлилось это, правда, очень недолго, пока организм приспосабливался к пространству, где все не так, как в обычном мире. Вернулись звуки – отдаленное почавкивание, монотонный шорох, шаги рядом, затем тьма в глазах начала потихоньку светлеть, размываться.
– Давай его сюда, – сказал оказавшийся рядом Николай.
Олег опустил Нар-Тина наземь.
Тут определенно была земля или нечто на нее похожее – бугристое и покрытое трещинами, ярко-коричневое, а местами зеленое. Очень низко нависало то, что могло сойти за небо – колышущееся и серое, напоминавшее туман с плавающими в нем желтыми огоньками.
Осколок погибшей сферы полнили запахи – резкие, сильные, и неудивительно, что Милинович кривился и морщил нос.
Там и сям виднелись скалы, черные и алые, размером от письменного стола до товарного вагона, самой разной формы, стоящие по одной и кучками, поднимающиеся в «небо» или вросшие в землю. Торчали растения, похожие на зеленые руки с растопыренной пятерней, просто зеленые чешуйчатые пеньки, виднелись островки покрытого слизью желтого мха.
Олег оглянулся, чтобы посмотреть на границу, и пробормотал, не удержавшись:
– Вот рыба ерш…
– Да, выход тут бесплатный, – сказал Милинович, правильно понявший возглас соратника.
Изнутри «полоса препятствий», отнявшая у них столько сил и времени, казалась прозрачной и очень узкой. Несколько шагов, и ты в обычном российском лесу, где шуршит под ногами хвоя, покачиваются сосны и идет дождь.
– Зато вход очень дорогой, – голос Николая прозвучал мрачно. – Боюсь, он умирает.
Нар-Тин лежал с закрытыми глазами, грудь его вздымалась и опадала, а изо рта тонкой струйкой текла кровь. Тело Силы Часовщика трепетало, словно пламя свечи на сильном ветру, и потихоньку сжималось.
Олег глянул на свои ладони – они были перепачканы красным.
– Умирает? Но отчего? – Милинович присел на корточки, осторожно взял руку Часовщика.
– Просто от смерти, хм-хм, – верог оскалился, и вышло это не столько жутко, сколько жалко. – Мы прошли там, где живому не место, где рискованно находиться даже мне или слаш… а гр-хч-сг-от… они никогда не славились особой живучестью… вот он и не выдержал…
Олегу на мгновение показалось, что все происходящее с ним – жуткий сон, что картинка сейчас лопнет, разорвется на тысячи кусков и он проснется в собственной постели, обнимет Лену…
Подобное и ранее происходило с ним – уставал до того, что даже спать не мог, на тренировках или в армии, и тогда возникало необычайно сильное ощущение, что все вокруг – иллюзия, что еще мгновение, и она исчезнет, и он, наконец, увидит, каков мир на самом деле.
Тело Силы его потихоньку восстанавливалось, качало энергию из далекого источника, но медленнее, чем хотелось.
– Ты сможешь что-нибудь сделать? – спросил маах’керу.
– Я слишком вымотался, – ответил Николай, и это было правдой. – В другой ситуации – да, но тут…
Нар-Тин распахнул глаза, незрячие, слепые, тело его выгнулось дугой, кровь брызнула уже и из ноздрей, потекла из ушей. От ауры Часовщика начали отрываться куски, похожие на языки зеленоватого пламени, поплыли в стороны, потихоньку исчезая, исчезая…
«Желтый» умирал, и остановить этот процесс мог разве что Игрок.
Олег даже оглянулся в глупой надежде, что из-за ближайшей скалы выйдет Граф, улыбнется своей безумной улыбкой, а «попугай» на его плече закурлыкает и выплюнет струю огня.
Но никто не появился.
– Все… – сказал Милинович, когда судорога перестала трепать Нар-Тина, а кровь прекратила течь. – Он был храбрым парнем, хоть и мелким… а уж о магическом умении я и не говорю…
Олег не ощутил горечи, лишь тупое разочарование – то ли чересчур устал, то ли вновь начал сказываться недосып, то ли просто слишком много всего произошло за последние дни, начиная с боя в его собственной квартире и заканчивая смертью Антона Григорьевича. Но в любом случае перетрудившаяся душа в этот момент оказалась неспособной на сильные чувства.
– Что будем делать с телом? – спросил он.
– А что мы можем сделать? – пожал плечами Николай. – Только оставить здесь и надеяться, что тут нет падальщиков.
– Живые твари точно есть, – маах’керу оглянулся. – Может быть, защитить его каким заклинанием? Заодно узнаем, как тут действует магия и действует ли вообще… А ну-ка…
Он повел ладонями над мертвым Часовщиком, и с пальцев Милиновича потекли вниз струи белого «дыма», начали липнуть к желтоватой коже Нар-Тина, создавая вокруг трупа тонкую оболочку.
Олег не знал этих чар, но мог догадаться, для чего они предназначены: отгонять трупоедов, что решат полакомиться телом, сделать его непривлекательным для местных грифов и шакалов.
– Смотри-ка, действует, – сказал Турнов.
– Это заклинание – да, – Николай поднялся. – Но другие могут не сработать или сработать не так, как мы привыкли, поэтому ты, Рыцарь, не забывай про автомат.
– Про такую вещь сложно забыть.
– Готово, – Милинович вскочил одним гибким движением. – Ну что, пошли искать нашего «друга»? Пока я не чувствую его запаха, но думаю, скоро он коснется моих ноздрей.
И маах’керу перекинулся в волка.
То, что заменяло в этом месте почву, хрустело под ногами, как свежие вафли на зубах, и Олег на каждом шаге проваливался, неглубоко, но ощутимо. Утешало его то, что даже куда более легкий верог не мог двигаться тихо. Бесшумно ступавший оборотень поглядывал на обоих с неудовольствием.
