Роман основан на реальных событиях. Имена героев и отдельные детали изменены. Любые совпадения имен и названий случайны.
Небольшой стадион «Радий», расположенный в пределах Приокского района Нижнего Новгорода, после крушения СССР обветшал и к началу двадцать первого века стал больше напоминать руину-декорацию к фильму о последствиях ядерной войны, чем спортивное сооружение.
Мальчишки из окрестных домов играли тут в футбол, да появлялись иногда группы странных людей, на которых благоразумные горожане, превыше всего ценившие собственную безопасность, старались не обращать внимания.
Не пьяные, не агрессивные – и ладно.
Но в одну из последних ночей августа две тысячи второго года на «Радии» начало твориться нечто чудное…
Анна Захаровна Петрова, последние годы страдавшая пенсионной бессонницей, крайне удивилась, когда на улице сверкнуло нечто похожее на молнию. Ведь еще с утра зарядил мерзкий, почти осенний дождь, который с грозой сочетается так же плохо, как сладкие блинчики – с майонезом.
Ради такого дела Анна Захаровна оторвалась от телевизора и подошла к окну.
И застыла в ужасе, даже забыв горестно ахнуть и прижать руки к груди, – посреди местами вытоптанного футбольного поля вращался сотканный из белого света столб смерча.
Он был толщиной в добрый десяток метров, высотой превосходил самое большое дерево и при этом пульсировал, раскачиваясь из стороны в сторону. Виднелись летящие сквозь него дождевые капли, по земле туда-сюда скользили дрожащие тени от полуразрушенных трибун и осветительных вышек.
Зрелище было жуткое и завораживающее.
– О господи, – сказала Анна Захаровна, отыскав наконец спрятавшийся где-то в груди голос, – надо звонить…
Но тут она осеклась, поняв, что не очень представляет, чей именно номер стоит набрать в такой ситуации – «Скорая» вроде не нужна; пожарным нечего тушить, хотя не ровен час и вправду что-нибудь загорится; если только милиции сообщить, чтобы стадион оцепили…
Но довести мысль до конца Анна Захаровна не успела – ее отвлекли.
С улицы Горной донесся рык мотора, свет фар мазнул по стволам деревьев, завизжали тормоза, и рядом со стадионом остановились две легковые машины. Захлопали дверцы, и наружу полезли крепкие молодые люди, очень похожие на бандитов из милицейских сериалов.
Анна Захаровна с резвостью, достойной юной спортсменки, метнулась к выключателю, погасила свет, отрубила телевизор и вновь прилипла к окну, полная решимости досмотреть все до конца.
Молодые люди проникли на «Радий» через проломы в ограде и разбежались в стороны, встали кольцом вокруг смерча из света. Но затем повели себя совсем не так, как положено бандитам, – подняли руки, застыли и даже вроде бы начали покачиваться вместе с пульсирующим столбом.
– Неужто сектанты? Иеговисты или «Белое братство»? – прошептала Анна Захаровна, ежась от нетерпения.
Ух, будет о чем утром рассказать соседкам, да и сестре в Богородск можно позвонить…
Не то что можно, даже нужно!
Молодые люди, среди которых Анна Захаровна углядела пару барышень, продолжали раскачиваться и даже вроде бы что-то бормотать. Столб пульсировал, дергался, но уже не так яростно, как до появления «бандитов», понемногу уменьшался в размерах и сиял все менее ярко.
Донесшийся с Горной рев мотора заставил Анну Захаровну вздрогнуть – ревело так, словно по улице мчалось стадо бешеных слонов. Притормозившая рядом с легковушками машина выглядела необычно – большая и в то же время какая-то вся плоская, плавных очертаний.
Из нее выскочил стройный мужчина и побежал к стадиону.
Но тут световой столб будто взбесился – из него в стороны ударили ветвистые белые молнии, сияющий смерч скачком увеличился почти в два раза, а потом разлетелся на тысячи белоснежных сверкающих обрывков.
Анна Захаровна мгновенно ослепла.
Она невольно отшатнулась и прикрыла лицо рукой, ожидая, что взрывная волна ударит в дом, вышибет стекла, вынудит пошатнуться не очень молодое и отродясь не знавшее капитального ремонта строение.
Но ничего не произошло – окно даже не задребезжало, не пошли трещинами стены. Анна Захаровна моргнула и обнаружила, что глаза вновь служат ей, работают так, как могут в шестьдесят один год.
Стадион опять прятался в темноте, как и полчаса назад, но теперь в ней угадывалось движение – кто-то ходил, зажигались и гасли фары автомашин. Прислушавшись, можно было уловить оживленные громкие голоса и порой даже нечто похожее на рычание.
Слух у Анны Захаровны, в отличие от зрения, был в полном порядке.
А потом вновь загудели моторы, машины разъехались, и все затихло.
Анна Захаровна подождала некоторое время, затем включила свет и даже потянулась к телефону – позвонить сестре немедленно. Но затем глянула на часы и передумала – даже такая замечательная сплетня не стоит того, чтобы трезвонить в два часа ночи.
Но в кровать Анна Захаровна легла в сладостном предвкушении…
А наутро ей никто не поверил – сестра подняла на смех, соседки начали улыбаться и качать головами, а Марья Ивановна из второго подъезда и вовсе заявила, что тоже не спала, но ничего не видела и не слышала. Анна Захаровна не поленилась, перед обедом сходила на стадион, но «Радий» выглядел так же, как обычно, и никаких следов ночного светопреставления там не имелось.
Ну а после того, как и в новостях ничего не сказали, Анна Захаровна и сама начала сомневаться – видела она что-то необычное или все это ей примерещилось, когда она заснула у телевизора.
Сомнения эти едва дожили до вечера…
Танк стоял посреди дороги, развороченный, точно консервная банка, которую вскрывали ледорубом, и дико смотрелись целые противоминные тралы. Сорванная башня валялась на обочине, и пушка торчала в небо, будто грозила затаившемуся в зените врагу. Из башни выглядывал оскальпированный череп, почерневший от жары, копоти и пыли, и с него свисали обугленные остатки лицевых мышц.
Олег шел к боевой машине, делая шаг за шагом, и из-под ног его поднимались облачка желтой пыли. Он не хотел идти, он знал, что увидит, подойдя вплотную к подорвавшемуся на мине танку, – совершенно целый глаз внутри обугленной плошки черепа, голубовато-серый, мертвый, и останки еще троих членов экипажа, которые позже уберутся в одну плащ-палатку…
Он не хотел идти, но шел, не мог остановиться.
Из-за обманчиво близкого горизонта, расчерканного стеклянисто-желтыми силуэтами гор, донесся нарастающий вой, мало похожий на стрекот вертолета, еще меньше – на голос «капютэ» – крупнокалиберного пулемета – и ничуть не напоминающий рев танкового двигателя.
