– А что за клуб?
– «Сварог»… на Ашхабадской, в техникуме собираемся, – собеседник Олега покраснел. – Молодежный… современная культура, развитие и прочее… для всех, кто хочет, но только для людей…
Он чего-то недоговаривал, хотя вроде бы и не врал в открытую.
– Для магов?
Ответа на этот вопрос Олег выслушать не успел, поскольку Антон Григорьевич убрал телефон и решительно мотнул головой на дверь. Пришлось покинуть «Снежинку», под усилившимся дождем перейти дорогу и бежать к машине.
Пока ехали по проспекту Гагарина, тучи разошлись и выглянуло солнце. Едва свернули на Горную, навалился беспричинный страх, возникло желание немедленно остановить машину.
– Оп-па, – сказал Олег. – Никак контур сделали?
– Точно, – кивнул Антон Григорьевич.
Комплекс заклинаний, именуемый выталкивающим контуром, ставили в том случае, если нужно было избежать попадания не знающих о существовании Пелены людей в ту или иную зону. Но обычно им прикрывали небольшой район, а сегодня перепуганный «Союз семи» поставил невидимое заграждение чуть ли не в километре от того места, где произошла катастрофа с источником.
Еще через сотню метров на обочине обнаружились двое суровых парней в форме ДПС, один «фиолетовый», другой «коричневый». Оборотень поднял полосатый жезл, но, приглядевшись, опустил его и замахал рукой – проезжайте, не задерживайтесь.
Улица Горная резко пошла вверх, и на обочине начали попадаться машины – микроавтобус «Мерседес», пара черных джипов, потрепанная легковушка, скороход Ивана: шарообразная кабина на платформе, снабженной двумя парами огромных ребристых колес…
Прямо за ним, у того места, где начиналась ограда стадиона, притормозил и Олег.
– Похоже, все в сборе, – сказал он, заглушив мотор.
Антон Григорьевич буркнул нечто одобрительно-сердитое.
На газоне «Радия» тесной группой стояли около трех десятков разумных существ. Люди тут были, но они пребывали в меньшинстве. Благодаря росту и крыльям выделялись двое элохим, оживленно переговаривались трое Часовщиков, носатых, ушастых и тощих, надменно озирался Милинович, предводитель одного из магических кланов оборотней – маах’керу.
Он заметил прошедшего через приоткрытую калитку Олега первым и посмотрел на него, да и на Антона Григорьевича с откровенной неприязнью.
– Помнит, как мы им два года назад нос утерли, – сказал Турнов. – А так тут всякой твари по паре…
Чужаки попали на Землю в глубокой древности, после грандиозного катаклизма, уничтожившего разом одиннадцать миров, чаще называемых сферами. Внешне и внутренне они отличались друг от друга и от людей достаточно сильно, но все же не до такой степени, чтобы совсем не найти общего языка, и хотя за прошедшие тысячелетия было много всякого, сейчас разные народы сосуществовали более-менее мирно.
Верог, уроженцы красной сферы, с удовольствием пили кровь других разумных, но старались себя ограничивать, «фиолетовые» оборотни сдерживали собственные звериные инстинкты, а «бесцветные» Наблюдатели, самые скрытные из пришельцев, и вовсе стремились стать как можно менее заметными.
Цвета, присвоенные сферам, были условностью, простым наименованием, которое мало что означало, но зато всех устраивало.
– «Золотая роза» здесь? – спросил выступивший из толпы Иван, предводитель «Союза семи», худощавый, бледный, черноволосый, с морщинами на лбу и пронзительными красными глазами.
Один из старейших вампиров Нижнего, помнивший времена епископа Питирима и царя Петра.
– Да, – ответил Антон Григорьевич.
– Тогда начинаем, – Иван повелительно взмахнул рукой, и из кончиков пальцев на мгновение показались когти. – Сначала я покажу место, где еще вчера располагался наш источник, затем вам всем будет продемонстрирована запись того, как именно он погиб…
– Так вам удалось наблюдать сам взрыв? – писклявым голосом уточнил один из Часовщиков, лысый и сутулый, с велосипедным рюкзаком на спине и небольшой отверткой в руках.
Он крутил ее и вертел, и это выглядело скорее привычным занятием, чем попыткой успокоить нервы.
Олег попытался определить, к какому племени принадлежит этот «желтый», но вынужден был признать собственную неудачу – на взгляд чужака, все Часовщики выглядели примерно одинаковыми, хотя сами они отличали друг друга без труда.
– Конечно. Триста лет живу на этом свете, а такого ни разу не видел. Прошу за мной.
И предводитель «Союза семи» направился туда, где меж трибун торчали остатки осветительной фермы, ржавые, искореженные, похожие на скелет динозавра, при жизни болевшего всеми костными заболеваниями.
Приглашенные маги зашагали следом, Олег и Антон Григорьевич оказались в арьергарде процессии.
– Вот тут, – сообщил Иван, останавливаясь.
Турнов глубоко вздохнул и включил то, что для себя именовал «магическим зрением». На самом же деле это было простейшее заклинание, позволявшее видеть доступное лишь чародеям.
Мир изменился, деревья за оградой стадиона обзавелись слабыми трепещущими перламутровыми ореолами, вокруг шагавших впереди магов замерцали разноцветные блики – все тут были сильнее Олега, все закрывались, и видеть чужие ауры он не мог.
Но то место, где, если верить «Союзу семи», еще ночью располагался источник, ничуть не изменилось. Там все осталось так же, как и ранее, хотя тут по всем правилам должно было сохраниться то, что именуют «остаточным свечением», – лежащее на земле пятно света, последний привет угасшего колодца.
– Не может быть, отвались мои клыки! – воскликнул Милинович, оскалив острые волчьи зубы.
– Ты думаешь, я вру? Спроси у него! – и Иван указал на Олега.
Турнов оказался в перекрестье множества взглядов – насмешливых и спокойных, озадаченных и сердитых. О том, что в городе есть человек, «коричневый», умеющий чуять ложь так же хорошо, как обученная собака – наркотики, знали многие, но далеко не все сталкивались с ним.
– Нет, не думаю, – поспешно дал задний ход маг-маах’керу. – Но больно уж все это необычно.
– Было бы обычно, никто не стал бы вас тревожить! – Иван в свою очередь оскалился, и его острые, невероятно длинные зубы угрожающе сверкнули. – Кто-то решил ослабить наш орден и для этого пустил в ход нечто нам неведомое… Смотрите, как это произошло!
Он выставил перед собой руки, и от ладоней верог заструился густой сиреневый дым. Образовал сферу метрового диаметра, и в ней возникло изображение, одинаково выглядевшее с любого угла обзора, – тот же «Радий», только ночью, и посреди него – дрожащий столб света.
Предводитель «Союза семи» прибег к очень сложному, изощренному чародейству – «визуализации воспоминаний». Он извлек образы из собственной памяти и придал им форму, создав насыщенный энергией фантом, картинку того, что происходило в недавнем прошлом.
