— Не трудись, — рассмеялась Одия.
Она произнесла Слово. Имин онемела и утратила волю к сопротивлению. Одия взяла ее за расслабленную руку.
— Идем, дитя.
Имин не могла говорить, не могла сопротивляться, но она могла улыбаться. Это была непокорная, бесстрашная улыбка, хотя Имин и видела в глазах Одии свою смерть. Они встретились как равные. Она заставила их снизойти до нее. Улыбка Имин становилась все более уверенной и спокойной.
* * *
Алидан сжалась в комок. Ужас, затмивший ее разум, теперь сделал все предельно ясным. Она знала, что будет делать и что должна сделать. Одия и ее пленница вышли из шатра. В тот момент, когда тьма ослепила их после яркого света, Алидан прыгнула вперед.
Демоны и змеи, тело, слишком изворотливое, чтобы быть человеческим, блеск смертельно опасных глаз. Нож пронзил плоть, скользнул по кости и отскочил. Прямо над ухом у Алидан раздался резкий вздох. Железные пальцы выдернули кинжал из ее руки и сомкнулись на ее горле. Слишком много пальцев, слишком много рук. Яркий свет ослепил Алидан.
— О боги! — вскрикнул кто-то. — Женщина!
— Эй, кто-нибудь! Королева ранена. Быстрее, приведите лекаря.
— Довольно! — раздался голос, который Алидан так хорошо теперь знала, слишком сильный для серьезно раненной женщины. — Она только поцарапала меня. Расступитесь, дайте мне посмотреть на нее.
Круг теней распался, но Алидан чувствовала на себе их пристальные взгляды. Она подумала, что надо бы прикрыть наготу, и чуть не засмеялась сквозь слезы. Ее попытка не удалась. Она погубила себя напрасно, даже не из-за обычной мести. Они погибнут вместе — она и онемевшая, неподвижная певица.
Новая тень склонилась над ней: ощущение величественной красоты, аура сильнейшего страха, острый запах крови.
— Богиня, — прошептала Алидан. — Посланница богини.
— Кто ты? — прогремело в ее сознании.
— Женщина, — улыбнулась Алидан. — Просто женщина.
— Кто? — настаивала некоронованная королева. — Кто ты?
— Та, что погибла.
Улыбка Алидан погасла. Колдунья наклонилась ниже, глаза ее были готовы рассечь душу Алидан. Богиня обитала в их глубокой тьме.
«Но, — запротестовало сознание Алидан, — она не… она не совсем…»
Бесполезно; колдунья не сможет узнать больше, чем уже знает: кто, почему и как. На черном платье Одии проступила яркая кровь, на лице появилась боль, в глазах — гнев. Великий гнев, потому что с потерей крови она потеряла силу, а с силой — способность использовать магию. И все же ее власти было достаточно, чтобы покончить с этой хрупкой сумасшедшей женщиной; а это обещало Алидан пытки.
Ужас проник во все уголки ее мозга. Безумство свернулось в центре. Между ужасом и безумием горели глаза Имин. В них полыхали слова: «Беги. Беги скорее». Мудрая глупышка. Ни одной из них не было спасения.
Певица споткнулась, пошатнулась и упала на Одию, ударив ее по раненому боку. Женщина закружилась, ослепнув от боли. Глаза Имин, ноги Алидан — все перемешалось. Выбор был сделан. Алидан бросилась в ночь.
Когда звезды стали приближаться к полуночи, Вадин проскользнул в шатер Мирейна. Имин ушла. Мирейн лежал один, раскинувшись как ребенок, и улыбался во сне. В каком-то неосознанном порыве Вадин лег рядом. Мирейн, теплый и удовлетворенный, пристроился поудобнее к телу Вадина, еще глубже проваливаясь в сон. Но Вадин бодрствовал всю ночь, охраняя сон короля.
Мирейн проснулся сразу. Только что он глубоко спал, а в следующий момент уже встретился взглядом с Вадином и улыбнулся. Это было так неожиданно, что Вадин замер там, где лежал. Король выглядел веселым и почти счастливым. Обычного утреннего плохого настроения как не бывало. Сегодняшний день, говорили его глаза, может стать его смертным днем, а может стать первым днем победы в его королевской жизни. Каким бы ни был конец, теперь, когда этот день наступил, Мирейн приветствовал его.
Хотя рассвет еще только занимался, почти весь лагерь был на ногах. Как и Вадин, многие провели бессонную ночь. Воины, оруженосцы, лорды и капитаны ходили с хмурыми лицами и запавшими глазами, как будто не Мирейн, а они должны были умереть к вечеру.
Он же был спокоен и весел. С аппетитом поел, улыбался, шутил, заставляя всех смеяться. Но как только он отворачивался, смех затихал.
Нуран и Кав принялись за него: искупали, побрили, заплели и уложили его волосы вокруг головы. Пока они были заняты этим, кто-то просвистел за дверью. Вадин выглянул и встретился глазами с Аджаном. Лицо капитана было как будто высечено из камня. Торопливо, но без суеты Вадин вышел из шатра и окунулся в холодный рассвет.
— Что…
Он замолчал. Аджан поддерживал под руки шатавшуюся, завернутую в плащ женщину.
— Алидан!
Вадин чуть не сорвался на крик. Под накидкой на ней ничего не было, растрепанные волосы покрыты грязью и кровью. Но хуже всего были ее глаза, спокойные, трезвые, потерявшие всякую надежду.
Вадин постарался быть осторожным.
— Что случилось, Алидан?
— Я оставила свою отметину на ведьме с запада, — ответила та тихо и ровно. — У нее нет больше силы, чтобы предать моего короля.
Беспокойство Вадина усилилось. Он не мог даже сделать вид, что не понимает ее. Для этого он слишком продвинулся в магии. Он понимал то, что она говорила, он начинал подозревать и то, о чем она не сказала. Она радовалась тому, что сотворила; возможно, в этом была единственная надежда на спасение Мирейна. Но радость ее обернулась черной тьмой.
Аджан сказал коротко и жестко:
— Они схватили певицу. Если ей повезет, они убьют ее быстро.
Ноги сами привели Вадина к потухшему костру. Он остановился около него. В этом сером пепле не осталось никакой жизни.
Аджан и Алидан стояли у него за спиной и вызывали теплое и болезненное чувство. Вадина чуть не вырвало. Но усилием воли он сдержался.
— Почему? — потребовал он ответа от Алидан. — Почему ты сделала это?
Женщина закрыла глаза. Было еще слишком темно, чтобы разглядеть се лицо; фигура в неясном свете казалась застывшей, голос был ровен.
— Мы были не вместе. Я собиралась избавить нас от этого бунтаря. Но вместо этого ранила его мать. Певица хотела уговорить его сдаться. Одия победила ее. Имин просто сошла с ума, — сказала Алидан, которая сама из мести, обнаженная, прокралась во вражеский лагерь и пролила кровь ведьмы. — Она верила в свои силы певицы и в несколько ночей любви, которые подарила когда-то Морандену. Он был отцом ее дочери. Ты знал об этом? Моранден не знал. И теперь никогда не узнает.
— Проклятие, — прошептал Вадин. — Из всех людей Янона ей лучше других должно было быть известно, как это подействует на Мирейна. Она знала!
