— Да это и не важно, — тихим спокойным голосом Касман умудрился заставить всех обратить внимание на себя. — Главное — наш герцог жив, — он взглянул на лекаря. — Вы знаете, что нужно делать.
Кто-то принес носилки, на которые переложили Его Светлость. Ройоля и Вирхен связали прямо здесь и унесли, как тюки, взвалив на плечи. Инквиль перестала сиять, только гордо улыбалась. Охотники, кроме сопровождавшего стражу Тильви, остались в тронном зале, словно понимая, что Кайсе и Ри необходимо немедленно о чем-то поговорить, но не желая оставлять их вдвоем.
Солнце осторожно трогало первыми, еще холодными лучами, пол в тронном зале, на ночь превратившимся в поле битвы.
— Сейчас здесь появится много людей, — наконец произнес Касман, подходя к разведчику и наемнице. — Слуги, чтобы убирать здесь все, любопытствующие придворные… Поговорите в другом месте, хорошо?
— Да, и объясни мне, Ри, — вдруг подала голос Инквиль. — Почему Его Светлость не очнулся до сих пор, а ты, появившись здесь раньше, все еще на ногах?
— Подозреваешь меня? — устало спросила Риннолк. Охотница замотала головой.
— Госпожа Окхинг, — тихо и уныло произнес Литкай, со вздохом складывая руки на груди, — оставьте наших гостей в покое. Я лично расспрошу их обо всем и передам Его Светлости.
Касман предательски улыбнулся, а Инквиль вспыхнула.
— Не слишком ли много ты на себя берешь? — недовольно поинтересовалась она. — И почему ты оставил господина советника?
— Потому что не смог остаться в стороне, — усмехнулся парень. — Беру на себя немного — всего лишь все обязанности его Светлости на время, необходимое для его полного выздоровления. Именем самого Хальтена Седьмого и покойной Эрики Эхствайген… Так вас устроит?
Инквиль побелела лицом и не решилась ничего сказать, понимая, кого она уже несколько раз за эту ночь успела назвать щенком.
— Ну да, — ответил Кайса на удивленный взгляд Риннолк — она одна еще считала Вирхен наследницей. — Ульвейг раскрыл нам суть этого грандиозного обмана — заставить всех верить в существование наследника, но указать при этом на совершенно другого человека.
Наемница тихо ругнулась, испытывая огромное желание сесть прямо на пол. Скрывать ребенка в чужой семье — довольно находчиво, но скрывать его рядом с собой, выучить наравне с остальными Охотниками, верной герцогской гвардией, спокойно доверять важные дела… Литкай криво ухмылялся, немного виновато глядя на девушку.
— Так вот откуда те ваши странные переглядывания, — припомнила Риннолк. — Касман, ты тоже знал?.. Ну ты и…
— Был приказ молчать, — объяснил Охотник. — До последнего. А теперь давайте все же уйдем… Вам обоим нужен лекарь, я думаю.
— Нет, — мотнул головой Кайса. — Сначала лекарь, потом разговор, потом еще что-нибудь… Оставьте нас на одну кейду, не больше. Это очень важно.
— Давайте… Принесем благую весть о выжившем наследнике, — хмыкнул Литкай. — И приведем Ульвейга, чтоб доказал…
— И что это значит? — настороженно спросила Риннолк, когда Касман и присмиревшая Инквиль закрыли двери.
— Кольцо твоей сестры, — просто сказал Кайса. — Там, на ободке с внутренней стороны, есть гравировка.
Он ждал. Ждал, когда Риннолк быстро схватила украшение и поднесла к глазам, стараясь прочитать мелкую-мелкую надпись.
— Но… Откуда это? — она глотнула ртом воздух, будто стала задыхаться. — И почему… Лиотто ведь ненавидела опалы…
— Ничего не стоило поменять камень, — проговорил бард. — А откуда… Ри, я снял это кольцо с трупа.
Рука с кольцом сжалась в кулак так резко и с такой силой, что, казалось, послышался хруст. Девушка подняла на Кайсу стеклянный взгляд. Он только сейчас, в некотором оцепенении, отметил, что глаза у нее зеленые, очень темные.
— Я должен был…
Да зачем он это говорит? Неужели Риннолк сама не поймет?!
— Что должен? — эхом откликнулась девушка.
— Убить их, — собственный голос, казалось, доносился издалека — как в том сне, с озером. — Чернокнижников…
С глубоким вдохом девушка шагнула вперед и крепко обняла разведчика, а на выдохе не смогла сдержать слез. Ничего не понимая, терпя боль в плече, Кайса опасался даже шевельнуться, не то что обнять Ри в ответ.
— Ты сказал — чернокнижников, — прошептала Риннолк ему в плечо. — Их было двое, так?.. Ты… тогда… Когда я лежала без сил, что ты тогда произнес?
— Что я убил твою сестру, — медленно произнес бард.
— Дурак, — всхлипнула Риннолк, отрываясь от него. — Несчастный идиот.
Отступление 5, вместо эпилога
Каждый второй придворный мечтал расспросить Кайсу и Ри о произошедшем в замке, но королевская стража героически молчала, оставив двору сухой отчет и простор для фантазии. Они вообще старались никому лишний раз не показываться на глаза, разве что Ри иногда пропадала с шермельским приятелем, или Кайса и Ри — с Охотниками.
Даремлские гости вообще собирались покинуть приветливый Думельз едва ли не на следующий день после представления Литкая ко двору. Хальтен был слаб, но подтвердить права сына смог, раскрывая собственный заговор. Остановил же уход стражи не он, а наследник — Литкай вовремя напомнил об еще одном незавершенном деле. По сути, они легко могли бы оставить его, как есть, но сошлись во мнении, что этим подадут парню плохой пример, и на четыре дня засели в библиотеке.
Вот на кого было страшно смотреть, так это на Ульвейга. Его дочь посадили в тюрьму для магов, и здесь он ничего, просто-напросто ничего не мог сделать. Что случилось с Вирхен, когда она узнала о герцогском заговоре и своей роли в нем! Она планировала устроить своеобразный переворот — вполне законно прийти к власти, но при этом вернуть магию, и, более того, притащить с собой чернокнижника в качестве советника… в награду за помощь, так сказать… А оказалось, что никаких прав на престол она и не имела.
Разведчик и наемница отказались присутствовать при сообщении Вирхен этой новости, но, по словам сопровождавшей Его Светлость Инквиль, девушка тронулась умом. Довольно жуткий итог для так и не придуманной песни о прекрасной юной деве.
И вот, когда Кайса и Риннолк, наконец, нашли, что искали, можно было отправляться домой.
Покидали дворец, на удивление многим, не рано утром, а вечером и, миновав городские ворота, свернули с дороги, огибающей Вейгскую пустошь.
Место сожженной деревни не внушало страха — Кайса и Риннолк развели костер и уселись рядом, дожидаясь ночи. Только Репей, быстрехонько съевший припасенный для него овес, опасался покидать хозяйку, а потому уныло бродил шагах в десяти от путников.
