Больше всего проблем с карабканием по скалам прохода было у Звайна. У мальчика были самые короткие и слабые руки и ноги. Однажды он упал, когда его нога не смогла дотянуться от одной точки опоры до другой. К счастью, ничего серьезного не произошло — он скатился на два или три своих роста вниз и упал на достаточно широкий выступ, который остановил и поддержал его. Он и Оракэл подняли парня вверх, используя длинную шаль Матры как импровизированную веревку.
Звайн получил пару плохо-выглядящих царапин, зато потерял добрую часть уверенности в себе, что было намного хуже, и в который раз Руари захотел всем сердцем, чтобы Павек был еще жив и находился вместе с ними.
Даже Орекэл старался ободрить убитого горем мальчика, предлагая ему свою счастливую шапку, на время.
— Этот маленький весс спас мне жизнь не один раз, сынок, — настойчиво сказал дварф, натягивая меховую шапку на руку, а не на уши, как обычно. — Эти вессы — осторожные маленькие бестии. Заставили меня думать, что я нахожусь где-то в другом месте, а не там, где был. Старались заманить меня к себе в логово. Сгрызть мои косточки, вот чего они хотели. Но я поймал этого за хвост. Сжал так сильно, что он показал мне, где я был. Так что я съел его на обед, а из его шкуры сделал счастливую шапку. Но сегодня ты выглядишь так, что тебе счастья надо больше, чем мне, так что поноси ее.
Это была искренняя, хотя и абсурдная попытка заставить их двигаться вперед, и она сильно подняла дварфа в глазах Руари, но ничего не сделала для Звайна, который прижался спиной к утесу и отказывался сделать следующий шаг.
— Просто оставьте меня здесь. Я и так зашел так далеко, как мог.
Руари и Орекэл попробовали все, от ободрения до мольбы, но магические слова нашла только Матра.
— Если это так далеко, как он может зайти, почему бы нам не сделать то, что он просит и не оставить его здесь, одного? Солнце уже всходит. Скоре здесь будет жарко, как на Кулаке Солнца, а из-за этих камней и еще больше. Мы все должны умереть, потому что он не хочет идти?
— Она права насчет солнца, сынок, — тихо сказал Орекэл Руари, хотя Звайн был между ними и слышал каждое слово. — Мы должны двигать отсюда, сынок, иначе изжаримся.
Они и так уже страдали от жажды, но Руари мог исправить это при помощи магии друидов. В горах было намного больше жизни, чем на Кулаке Солнца. Если бы здесь было ведро, он смог бы наполнить его несколько раз. Ни и без ведра он надеялся, что рано или поздно они найдут яму в камнях. Здесь, на краю обрыва, не было никаких ям, и он мог просто сложить руки в чашку и вытащить немного воды из водуха.
— Пойдем, Звайн, — молящим тоном сказал Руари.
Матра уже пошла вперед. — Я ухожу. Найти Какзима важнее.
Орекэл пожал плечами. — Леди права, сынок. Мы не можем оставаться здесь. Будь. — Он пошел за Матрой.
— Звайн-?
Мальчик медленно отвернулся от Руари и сделал шаг в направлении Орекэла.
Руари нашел свою ямку у самой вершины прохода. Встав на колени с закрытыми глазами и вытянутыми руками, он прочитал друидское заклинание добывания воды в присутствии камня и воздуха. Страж этого места природы оказался остым, как утесы вокруг, и тяжелым, как сами горы. В первый раз Руари не сумел его удержать, и заклинание не сработало. В конце фразы яма осталась пуста и суха, как и в начале. Полуэльф мрачно достал нож Павека из ножен и сделал небольшой надрез на запястье. Его кровь послужила искрой, заклинание начало действовать и в ямку стала набираться вода. Когда ее набралось уже достаточно, Руари уселся на пятки, дав остальным попить, пока он восстанавливался после использования магии в незнакомом месте.
— Маг, а? — спросил Орекэл.
— Друид, — поправил его Руари, назвав правильное имя для его сорта магии.
— А, не убиваешь растений, да?
— Ветер и огонь, конечно нет — я не осквернитель, но и не сохранитель. Я вообще не волшебник. Моя сила происходит от самой земли, от всех ее видов и особенностей.
— То есть ты не перекачиваешь растения в золу. Западло брать в лес того, кто из них делает пепел.
— Не беспокойся.
Звайн напился. Орекэл пил следующим, с разрешения Руари, потом Руари пил сам, пока не почувствовал, что сейчас лопнет. Когда он выпрямился, вода все еще с бульканьем текла в ямку, быстрее, чем он мог бы ее выпить. Вот она заполнила ее целиком и полилась через край, замочила подошвы его сандалей, а Матра все стояла и смотрела.
— Тебе лучше попить, — посоветовал ей Руари. — Я не смогу вызвать воду по меньшей мере до заката, а нести ее нам не в чем.
— Не пока вы все здесь. Почему бы вам не пойти вперед. Я догоню.
Мальчику и дварфу второго приглашения не понадобилось, но Руари остановился на противоположносй стороне ямки с кулаками, упертыми в бедра.
— После всего этого времени — после всего того, через что мы прошли — ты до сих пор на самом деле думаешь, что мы засмеемся или убежим с криками прочь?
— Да, можете, — честно сказала она, оставив в голове Руари больше вопросов, чем ответов.
Полуэльф покачал головой и опустил руки. — Ты сама выбираешь свой путь, — разочарованно сказал он, отвернулся и пошел. Не успел он сделать и нескольких шагов, как она позвала его:
— Подожди!
Руари повернулся. Руари повернулся как раз в тот момент, когда она опустила руки с задней стороны головы, держа маску перед собой. Да, маска — хорошая мысль, немедленно решил он. Ее лицо было так необычно, что он не смог удержаться, чтобы не вытаращить глаза. У Матры вообще не было носа, просто две совершенно одинаковых щели. Не было ни подбородка, ни губ. Рот был крошечный — размером примерно с те бусины киновари, которые она так любила — и наполнене острыми зубами, которые он мог видеть даже издали. И при всей своей странности, ее лицо не казалось искаженными или деформированным. Учитывая ее глаза и кожу, обычное человеческое лицо пришлось бы деформировать, чтобы получить такое. Но лицо Матры было ее собственное.
— Другое, — вслух признался Руари. — Настолько другое, что лучше носить маску, но это твое лицо и оно принадлежит тебе, как и все остальное.
— Уродина, — возразила она, и он увидел, как и ожидал, что ее рот произнес что-то совсем другое, не соответствующее голосу и словам.
— Нет — Павека… — Он вздохнул, и начал сначала. — Лицо Павека было уродливо.
— Акашия сказала, что нет. Она сказала, что он не урод.
Еще один вздох. — Каши сказала, на самом деле? — Было слишком поздно думать о том, что Каши имела в виду. — А что она сказала обо мне?
— Ничего. Совсем ничего — мы не говорили о тебе.
— Пей быстрее, — сказал он, потирая запястье, хотя болела не эта часть его тела. — Я посижу здесь, наверху. Конечно мы можем нагнать этих двоих в любой момент, но медлить нечего.
