Хлопья пепла падали на указной свиток со стальных облаков, загораживая отдельные буквы, а попытки убрать помеху, лишь все усугубляли, оставляя нечитаемые разводы на тексте. Еще и это проклятущее солнце, безжалостно засвечивающее прямо в глаз, даже сквозь непроглядный смог. Становилось душно и неуютно, советник просунул палец под воротник камзола, что сейчас был не милее петли.
День становился все хуже, а фляга с вином жгла карман все сильнее.
Облизав пересохшие губы и выпирающие передние зубы, глашатай приподнял пожелтевшую бумагу на уровень глаз, скрывая лицо. К своему стыду, Орн ужасно комплексовал из-за шибко крупных резцов, по заверениям многих, он напоминал ехидного грызуна или отощавшего бобра при смерти. Парень опасался лишний раз улыбнуться на людях, маскируя саднящий самооценке недостаток, как только мог. Возможно, поэтому Бальдер его назначил выступать, чтобы побороть страх перед людьми и сценой. Либо, ради прикола.
«Опрометчиво, Ваше Величество», — подумалось советнику, и откашлявшись прочищая горла он продолжил:
— Приказом номер тридцать пять, утвердить главенство церкви Искупления, — на этом моменте Орн приуныл, если бы ему дали возможность подправить любой из указов, он не задумываясь выбрал бы этот. И не он один. На ложе кардиналов закипели страсти, доходящие до драки.
С религией нынче все совсем не просто. С одной стороны Церковь Искупления — радикалы, склонные насаждать свою веру любым способом. Кто не верит в Тень, нареченную самим Светом, тот может надеяться только на искупление. А искупление, как правило, идет путем приложения каленого железа к бренной плоти. Или же звонкой монете в казну церкви. Куда не глянь, а любую проблему решает кусок метала. Только один греет душу, а другой опаляет кожу.
Ослепнуть во время служения Тени, является знаком свыше, ибо она слепа, и когда бродила по земле, как олицетворение души, все ее звали зрячей, так как бог видел суть вещей. Всю их ненормальность.
На другой стороне медали Церковь Отречения — отвергает все известные догматы, и считает Тень ложным богом. По их не самому скромному мнению — пантеоном правят Знаки небесных созвездий. И если служить достаточно долго и верно церкви, то можно вознестись и стать одним из них. Наиболее достойные кандидаты имеют титул Корр Эр.
Верят, что церковь это последний оплот праведности, и если он будет осквернен, то солнце померкнет, время перестанет идти вперед, и Всеядный во множестве ликов спуститься на землю и пожрет все живое.
Как бы сказал Бальдер: сумасшедшие — они везде, надо лишь присмотреться.
— Главой назначается Имерия Скваж! А нет, Сквар, — Орн запутался в заляпанном тексте, ой, да и хрен с ним, сами поймут кого, — к обязанностям приступает немедленно.
Каноники зароптали на своей трибуне, возможно оскорбленные косноязычием советника, или эти старые пердуны как всегда ничего не расслышали и просили повторить. Сквар, Сквар, Сквар, до боли в деснах знакомое имя!
— Эрсус, — возликовал Орн, обращаясь к министру, — это же кардинал Трясучка! — когда он пригляделся к старикану, едва поднявшегося в почтительном приветствии толпы, от каждого его движения сыпался песок. Или это был прах с небес. С позиции советника было трудно разглядеть, — эх, а я ставил на Дорузу.
— Н-надеюсь у него выдержит с-сердце. В-восьмой д-десяток как-никак, — ответил министр, устремляя флегматичный взгляд в сторону священнослужителей.
Эрсус сегодня заикался на редкость больше обычного, волнение передавалось по цепочке всем вдоль подмостков. Казалось бы, волноваться стоило раньше, во время утомительной войны против Айрона Красного. Орн не назвал бы ее гражданской. Граждан как раз все более-менее устраивало, а вот феодалов мягко скажем не очень. Благо спустя полтора года, военная кампания по захвату земель завершилась сокрушительной победой армии под началом Бальдера «Освободителя» Строма. На слове «сокрушительная» министр финансов Эрсус Грей, как правило поджимал губы, сетуя, что единственное сокрушенное здесь — это инфраструктура. А еще экономика, сельское хозяйство и промышленность. Список продолжать можно долго, ведь итоги войны всегда схожи — голод, холод, горстка инвалидов и сборище вдов. А резон безобразия и вовсе стар как мир — деньги.
Пожалуй, да, повод для волнений у министра все же был.
— Указом номер тридцать…ять — сделав вид, что поперхнулся, Орнот продолжил чтение размытых слов, — открываю торговые пути в Норгорт, Кенрию и Цилию, налоговая ставка становится равна пяти процентам, а квота возвращается к адекватному состоянию, для каждой гильдии вопрос будет вынесен отдельно. Приказ вступает в силу с полуночи. Вопросы по рефинансированию узнавать у бургомистра, коей будет назначен позже.
И скорее всего им окажется он. Спал и видел, как целый день будет копаться в бумажках и слушать нытье понаехавших. Особенно этих черножопых из Цилии. Кстати, налоги тоже поднимут. Пожалуй, эту новость стоит приберечь и «обрадовать» всех в следующий раз.
Орнот полагал, что добрая половина собравшихся и слов то таких не знает, а не добрая и вовсе на всякий случай сожжет пару еретиков от греха подальше.
Вопреки этому, разразилась феерия рукоплесканий в рядах свободных торговцев, оптовиков и иностранных поставщиков. Аккомпанировал ему возглас разочарования среди монополистов, что даже на тухлую рыбу умудряются заламывать конский ценник.
Следующим приказом Орнот объявил запрет на алхимию, а с ним и упразднение университета Энкёрста. Предыдущий король просадил всю казну на опыты и постройку фабрик-лабораторий, притащил уйму школяров и ученых в город и все ради сомнительных исследований и археологии. Закономерный итог: денег нет, результатов нет, а дышать в городе без повязки на лице себе дороже.
Горло советника начало сдавать, а кашель становился уж совсем неприличным. К счастью, близился финал томительной речи, оставалась лишь парочка завершающих штрихов.
— Кхм, граждане, попрошу внимания! Я, глашатай и советник короля Орнот Морус, являюсь устами и голосом Его Величества. И так… — «великая честь, произносить слова за короля, который поленился выйти к подданным», — без вас, граждане Энкёрста, не случилось бы этой великой победы! В одиночку мы бы ни за что не справились с угрозой безумия Айрона Красного, мне очень жаль, что в это тяжелое и прискорбное время, нам пришлось проливать кровь своих собратьев, мне страшно представить, как много вы потеряли, борясь за свободу бок о бок вместе с нами. Но, уверяю вас, впереди нас ждет лишь безоблачное небо и яркое солнце, что ниспослала нам Тень! Люди, нет… — «от людей там одно название»- подумал Орн, — Друзья! От всего сердца, примите сей скромный дар. Ведь в дальнейшем нас ждут неисчислимые победы овеянные подвигами, без единой капли крови пролитой вашими близкими. Ура!
Кто писал эту дебильную речь? Точно не Бальдер, может Эрсус. Впрочем, тот стоял все так же отрешенно, закатывая глаза к небу. Видимо возносил молитву: когда же это все кончится и сможем свалить пожрать от души. И выпить, однозначно выпить.
Кто-то из доблестных рыцарей решился отличиться и произнес обет. Особо наглые стали расшвыривать деньги в толпу людей. Для увеличения авторитета, видимо.
Орн выглянул из-за свитка, наблюдая, как серебро весело подпрыгивает по мраморным полам площади. Кажется, будто вчера он шел по ним, скользким от крови, перешагивая трупы, давясь дымом полыхающего города.
В настоящий момент мало что изменилось, но хаоса определенно стало больше. Единственное спасение вчерашних мятежников, а ныне правящего конклава — высота в 10 футов над алчущей оравой.
— Драный цирк, — хриплый и низкий голос донесся с противоположного края подмостков.
Военачальник Йорвульф, с увешанной кольцами-амулетами седой бородой, одинаково огромный как вширь, так и ввысь, брезгливо смотрел на галдящую толпу из-под кустистых бровей. Суровый нрав норгортца отличался лаконичностью и прямолинейностью. Орн и по сей день помнит их первый и последний диалог:
