— Соня, милая, не испытывай моего терпения, пожалуйста, — наконец разобрал я слова парня.
— Я сказала: нет.
А вот голосок Сони, несмотря на показную твёрдость, содержал панические нотки. Девушку и права пора спасать.
— Твои уста говорят нет, но тело говорит да, — сальным голосом ответил парень.
— Сейчас моё тело врежет тебе между ног, — пригрозила красавица.
Я даже подумал чуть притормозить, чтобы позволить девушке воплотить угрозу. Однако решил, что бить морды — удел мужчин. А столь прекрасным нежным цветкам, как наша Соня, не стоит снисходить до презренного мордобоя. Чёрт, на меня действует атмосфера театра, даже думать начал как-то вычурно.
Обогнув очередной угол, мы увидели парочку. Парень лет двадцати в шикарном, без дураков, костюме прижимал нашу снежную королеву к стене с вполне недвусмысленными намерениями.
— Эй, красавчик. Посторонним вход за кулисы запрещён.
Соня, обернувшись на нас, удивилась. И тем не менее блик надежды озарил её светлый лик. Тьфу! Наберёшься в плохих компаниях нехороших выражений.
— Исчезните, — коротко послал нас парень полуобернувшись.
Этого было достаточно, чтобы я увидел символику рода. Два длинных меча, лежащих вертикально рукоятями вверх на фоне драконьей головы. Боярский, Род Основателей. И судя по тому, что герб выполнен из золота, парень из правящей семьи. Не просто мажор, а мажор в кубе.
— И всё? — я удивился. — Это всё, на что хватило твоего словарного запаса? Знаешь, когда хотят отправить кого-то в пешее эротическое путешествие, выражаются куда более развёрнуто и конкретно.
Парень вновь обернулся на меня, глядя, как на говорящую табуретку.
— Ты идиот?
Хмыкнул:
— Лаконично. Но повторяю — посторонним вход за кулисы запрещён.
Он, наконец, отодвинулся от Сони, разворачиваясь к нам всем телом и расправляя плечи. Красив, статен, дерзок. Глаза голубые, волосы светлые, подбородок волевой, настоящий ариец, дядя Геббельс бы одобрил. Ну и, конечно, мажор хотел продемонстрировать нам родовой герб.
— Ты понимаешь с кем разговариваешь?
Это начинает немного утомлять.
— С нарушителем, пришедшим туда, куда его не приглашали.
На его лице явственно отразилось сомнение в моей адекватности.
— Ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?
Улыбаюсь. Зло, с оттенком безумия.
— Побьёшь. Попробуешь, во всяком случае. И, даже если у тебя получится, очень скоро ты будешь рассказывать, каким ветром тебя сюда занесло и с какой башни тебе пришлось свалиться, чтобы так сильно удариться головкой, чтобы додумался встрять в драку с двумя малолетками.
Он поморщился. Каким бы он ни был мажорчиком, но в этом мире даже у вседозволенности есть определённые пределы.
— Назови мне своё имя, — приказным тоном произнёс парень.
Я сложил руки на груди и нагло улыбнулся.
— Боишься? — с превосходством спросил Боярский.
Уверенно делаю несколько шагов вперёд, чем сокращаю расстояние между нами вдвое.
— Ещё вопросы?
Он поджал губы, пристально всматриваясь в моё лицо.
— Я тебя запомнил. Тебя ждут большие неприятности, — с нескрываемой угрозой произнёс он.
— Нда? — удивлённо приподнимаю бровь. — Ну я тоже подожду, пусть приходят. А сейчас: покинуть помещение.
Парень, максимально пристыжённый и посрамлённый, с позором бежал с поля словесной баталии. Пристыжённый и посрамлённый.
— Каналья, тысяча чертей! — не удержался я, и плевать, что никто не поймёт.
Мы подошли к девушке, приходящей в себя. Момо ожидаемо мялся за моей спиной, я же спросил:
— Как состояние?
Но вместо ответа получил:
— Зря ты его разозлил. Он из рода Боярских.
— Я знаю, — кивнул.
— Он устроит тебе много проблем, — настояла Соня.
Я чуть задумался, пытаясь поставить этого умника в список своих проблем. Мажорчик, по уровню исходящей от него угрозы, оказался в самом низу, сразу после доктора. Свою семью он не задействует, всё же Род Основателей — это не баран чихнул. Наш маленький конфликт ниже их достоинства. Разве что своих друзей привлечёт... Ну и флаг ему в руки.
— Не страшно. У меня есть друг Момо. Видишь? — я указал на названного парня. — А в сравнении с ним вообще ничего не страшно.
Шутка не прошла. Соня смерила меня холодным взглядом, тоже выражая сомнения в моём психическом здоровье, и, гордо вскинув голову, удалилась. Даже спасибо не сказала.
— Ты неправильно с ней говорил, — проворчал Момо. — Слишком... неправильно.
Я хмыкнул:
— Ой, чья бы корова мычала. Всё, пошли отсюда. Я хочу есть.
Однако моим планам вновь не суждено было сбыться. Стоило нам выйти на улицу через задний вход, как рядом оказался персонаж. Уже стемнело, но в свете, идущем от окон, он был хорошо виден. Внешне типичный одарённый — высокий и хорошо сложенный. Лицо молодое, застывшее в выражении хмурой серьёзности. Парень будто жил в своём, собственном нуарном фильме: куртка с высоким воротником, дождь, порывы ветра, играющие с волосами. Не хватало ему только шляпы и сигареты.
— Минакуро Като? — обратился он прямо ко мне.
От него за километр несло полицейским. Юстициарием в нашем случае. Бронс обещал полную безопасность со стороны своего ведомства, но я не стал делать поспешных выводов. Я, с момента вступления в род Минакуро и до сегодняшнего вечера, ещё не успел сделать ничего не законного. Пока не успел.
— Да, это я, — кивнул.
— Мы можем поговорить? У меня есть несколько вопросов.
Я глянул на его куртку, скрывающую родовой герб. Он закрылся ещё плотнее:
— Я всё расскажу, но наедине.
Я обернулся к толстячку:
— Момо, пока. Увидимся ближе к ночи.
Тот кивнул, а меня посетила мысль, что он сегодня вечером, смакуя пережитые моменты, будет заниматься... Нет, не хочу даже думать в этом направлении.
— Я не против поболтать, — обернулся к молодому законнику, — но очень хочу есть. Совместим?
— Приемлемо, — кивнул тот.
Мой спутник ориентировался в городе отлично, уже минут через десять мы сидели в какой-то закусочной. Без вычурности, уютной и простой. И что было самым важным для моего визави, с отдельными комнатами.
— Здесь простая еда, но готовят очень хорошо, — отрекомендовал парень. — И недорого.
Он смутился признавшись:
— Я сейчас не могу себе позволить больших трат.
А он молод. Лет девятнадцать или двадцать.
— Сойдёт, — благодушно успокоил его, устраиваясь поудобнее. — А что? Юстициариям понизили зарплату?
Он даже замер на полпути к диванчику, удивлённо глядя на меня.
— Как ты понял?
Хмыкаю:
— Не обижайся, но это видно издалека. С опытом, наверное, это пройдёт. Но пока очень заметно, что ты недавно из учебки.
Он сел, вернув себе мрачное выражение лица.
— Я не «недавно из учебки». Позволь представиться: Шон Блэк, кадет пятого курса Академии юстициария.
Я мысленно выругался. Непросто выругался, а сделал это витиевато и с выдумкой.
— Блэк?
Кивок.
— Орис Блэк — мой отец.
Бронс, ты — идиот. Просто эпического масштаба кретин.
— Прими мои соболезнования.
Орис не успел сделать мне что-то плохое. Он выполнял приказы в основном, и в конце даже встал на мою защиту, по сути. Хотя в той свалке вообще сложно сказать, кто чьи интересы отстаивал. По итогу могу признаться, что Орис показался мне неплохим мужиком. Долг свой он исполнял до конца.
— Спасибо. И, я вижу, ты действительно тот, кто мне нужен.
Наш разговор прервал официант. Мы сделали заказ, оба, по меркам аристократов, довольно скромный. Когда официант ушёл, я тут же ответил:
— Нет, Шон. Я — не тот, кто тебе нужен. И скажу тебе то же самое, что говорил всем остальным: после выхода из тоннеля я не помню ничего. Лежал я в отключке или находился под действием литании жрецов, не знаю. Когда я очнулся — всё уже было кончено. И рад бы помочь, да нечем.
Шон не удивился моему ответу.
— Я знаю, читал заключение.
